Книга Папины дочки - Тасмина Перри

Но тут он словно очнулся от несбыточных фантазий. Может, это безумие? Он ведь общался с самой Сереной Балкон! По свидетельству модных светских журналов, она считалась одной из самых красивых женщин в мире. И это правда. Да, Серена прекрасна. С тех пор как он увидел ее за чтением сценария, когда ветер развевал ее белокурые волосы, он не мог больше думать ни о ком, кроме нее. Он и сейчас восхищался ею, но только когда она молчала, а не донимала его своим нытьем, упреками и капризами. Изо дня в день он пытался отогнать от себя мысль, что он связал свою жизнь с женщиной, чьим единственным интересом были тряпки и вечеринки, о которых писали в «Вэнити фэр».

Но если это было действительно так, то почему он до сих пор не расстался с ней?

Он сотни раз задавал себе этот вопрос, но, представляя себе, как он будет жить без нее, Том впадал в уныние. С другой стороны, порвав с ней, он мог бы обрести столь желанную свободу. Но с годами он так свыкся с мыслью, что они с Сереной, как сиамские близнецы, должны быть неразлучны, что необходимость сделать определенное усилие и вырваться из ее сетей делала его беспомощным и несчастным.

— Том Арчер! Немедленно вернитесь в группу, что вы сидите здесь как заблудшая овца?

Джолена Шварц, пятидесятилетняя дама из Техаса с медно-красным загаром, могла бы похвастаться удачным браком, если бы он не закончился не менее удачным разводом. Она вальяжно подошла к нему, вертя над головой белый зонтик от солнца.

— Мы уже уезжаем? — отозвался Том.

— Двадцать минут назад все мы должны были встретиться на холме, чтобы вернуться на яхту. — Она помахала перед его носом пальчиком и кокетливо прищурилась. — Можете не стоять, скромно потупившись, хотя мне, конечно, льстит, что вас интересуют мои ноги.

Он сам только что поймал себя на том, что внимательно разглядывает ее неестественно гладкие ноги — явный результат недавних пластических операций, которые стали так модны в Нью-Йорке. Опомнившись, он поднял голову и глубоко вздохнул.

— Ну что же, нам пора идти, да?

Они почти бегом направились под палящими лучами солнца к ожидавшему их черному «рейнджроверу». Том устроился на кожаном сиденье между Джоленой и дружком Романа, симпатичным архитектором из Прованса.

— Так с кем вы меня собирались познакомить на яхте? — игриво спросила Джолена Патрика, когда машина тронулась в сторону пристани. — Я что-то не заметила там ни одного одинокого мужчины.

— А как насчет Федерика? — в тон ей кокетливо ответил Патрик.

Джолена закатила глаза.

— Он же гей! — Она посмотрела на Патрика и тут же добавила: — Ну простите, простите, я люблю геев, но для свиданий они не годятся.

— А Майкл Саркис? — спросил Том. — Уверен, он не гей.

Джолена взглянула на него и захихикала.

— Ну, вы даете, вот уж о нем я и слышать не хочу. В Нью-Йорке у него знаете какое прозвище? Ночной Воришка. Он не пропускает ни одной задницы. И кстати, любит спаивать своих жертв.

Патрик немного забеспокоился, когда Джолена развязно подмигнула ему:

— Нет, мне нужен такой, как вы например. — Она положила руку на колено Тома и легонько сжала.

Лицо Тома осталось по-прежнему невозмутимым. Патрик, чувствуя неловкость ситуации, попытался сменить тему разговора:

— Как вам Карнак, Том? Хорошо, что мы немного походили по земле, а то все время быть на яхте утомительно.

— Да, на «Мамонии» особо не разгуляешься, — вежливо отозвался Том.

— Я вас хорошо понимаю, — продолжал Патрик, — я и сам не люблю новые знакомства. Роману нравится устраивать вечеринки, ему только бы не работать. Но я… — Он вздохнул.

— Да, Роман любит общество, — согласился Том, стараясь высвободить свое колено из тисков Джолены.

— Как поживает леди Серена? — настойчиво спросила Джолена, настроившись, видимо, на долгую откровенную беседу.

— Она не леди.

— Да? Значит, я ошиблась.

Том улыбнулся:

— Я хотел сказать, что в Англии дочь барона носит титул «достопочтенная». А «леди» называют дочь графа или герцога.

— Леди или нет, но она очень красива, — заметил Патрик. — Я понимаю, почему Роман постоянно просит ее участвовать в показах. Она неотразима в его одежде и, видимо, в этом году станет лицом его коллекции.

— Боже, да… одежда, — рассмеялся Том, посмотрев в окно. — Вы бы знали, сколько ее у нас в доме. Тысяча пар обуви. У нее целый зал, где она все это примеряет. Я не представляю, зачем человеку столько вещей!

— Если бы вы были женщиной, то поняли бы, — смеясь, заметила Джолена. Как бы невзначай она прикоснулась к его руке кончиками пальцев.

— Это цена за жизнь с такой красоткой, — пожал плечами Патрик. — Согласен, немного неудобно.

Том улыбнулся. Патрик плохо представлял, сколько ему приходилось терпеть, живя с Сереной. Она ведь хотела, чтобы и он тоже соответствовал требованиям великосветского стиля. Ее мать оставила ей часть трастового фонда несколько лет назад, но где теперь были эти деньги? Да и вокруг имени ее отца постоянно ходили слухи, что у него хронические финансовые проблемы. Неудивительно, что Серена постоянно стремилась заключать миллионные рекламные контракты и мечтала о столь же внушительных гонорарах за киносъемки, — ее расходы были огромны, никаких доходов не хватило бы на их покрытие. Домик на Чейн-уок, шесть тысяч фунтов в год на горнолыжные курорты, пресс-агенты и агенты по найму, одежда и косметика от кутюр, салоны красоты и прочее, прочее. Перечислять можно было бесконечно. «Мы должны выглядеть достойно», — повторяла она, когда приходили счета с ужасающими суммами за украшения, сумки, ужины в ресторанах и коллекционные вина. Том вырос в семье, где каждый знал цену куску хлеба, и сама мысль о том, что еще не известно, как долго продлится его успешная кинокарьера — три года или тридцать лет, — заставляла его опасаться, что он может остаться в долгах и без средств к существованию из-за такой чудовищной расточительности. Прихоти Серены постепенно переходили границы того, что мог позволить себе Том Арчер.

Когда они подъехали к пристани, солнце уже садилось, окрашивая воды реки в медно-оранжевые тона, длинные тени лежали на палубе «Мамонии». Взойдя на борт, Том сразу же разглядел в толпе собравшихся Серену. Она заразительно смеялась, запрокинув голову, и ее светлые волосы рассыпались по спине, а бретели сарафана сползли с плеч. Том улыбнулся, но вдруг заметил Майкла, который бесцеремонно поглаживал руку Серены. Том оторопел. Его охватили самые противоречивые чувства — ревность, раздражение, печаль, раскаяние из-за того, что утром он был груб с ней. Но сдержаться он уже не мог. Остановив официанта с подносом, на котором стояли несколько бокалов с коктейлями, он взял один из них, выпил залпом и, собравшись с духом, решительно направился к Серене.

Майкл, заметив его приближение, тут же отстранился и пошел в сторону бара.