Книга Ашкелонские хроники. 2010 – 2014 (сборник) - Константин Арама
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я думал, что теперь придут оценщики, будут оценивать ущерб и стоимость ремонта, что всё затянется надолго. Но вышло иначе.
Утром приехал инсталлятор (здесь так называют сантехников) и за 3 часа поменял старую трубу на новую пластиковую, протянув её по наружной стене дома. Всё быстро и по-деловому.
Зовут мастера Шай. Выяснилось, что его дедушка приехал в Израиль давным-давно из города Каменец-Подольский. Ещё он рассказал, что на Пурим всегда прорываются трубы и у него сегодня ещё три вызова.
В общем, он молодчина, отремонтировал всё быстро и качественно. А я убегаю на работу.
Есть особые города. Города моего сердца. Те, в которых живут мои друзья. Калининград и Волгоград, Саратов и Питер, Хайфа и Москва, Ростов и Киев, Пассау и Краснодар.
Среди миллионов окон в каждом из этих городов есть одно, где меня любят и ждут. И пока горит в тех окнах свет и в сердцах моих близких есть для меня место, эти города будут маленьким кусочком дома.
Я нигде, почти нигде не был, кроме Москвы, но в каждом городе моего сердца есть частичка меня. И я живу надеждой и верой в то, что я есть у вас, а вы у меня. Спасибо вам, мои дорогие друзья, что вы есть. Именно благодаря вам я такой, каким вы меня знаете.
Знайте, мои дорогие, что и тут, в Ашкелоне, среди тысяч ночных окон спящего города светится одно окно, в котором есть я. И пусть этот маленький огонёк будет той звёздочкой на небе – маленькой, еле видимой, но единственной и именно вашей, которая будет напоминать вам о доме. О моём доме, где вас тоже ждут и любят.
Я счастлив.
Наступил март. Радуюсь тому, что столь долгожданные, но уже успевшие поднадоесть дожди позади и впереди лето.
Оно уже сейчас оставляет свои следы. Вот и ромашки на пустырях понурились, и трава загрустила, что её праздник жизни и красок так недолог. И немного жаль эти дикие цветы, так щедро дарившие моим глазам и сердцу радость.
Проезжая мимо моего любимого перекрёстка, невольно загляделся на лужайку, которая большую часть года представляет собой обычный выжженный солнцем пустырь. Лепестки маков растерянно качаются на ветру, словно ожидающие несбывшегося праздника девушки, растрёпанные и беззащитные и оттого бесконечно прекрасные. Кое-где они уже осыпались и краснеют потерянными платочками на желтеющей траве.
Праздник ещё продолжается, ещё звучит музыка разноцветия, но уже всё тронуто усталостью. И жёлтые цветочки храбрятся, стоически принимая увядание своих лепестков, но не сгибая головок, – подают пример совсем уже грустным макам. Как жаль вас, цветы весны. Есть в этом трагичность: быть рождённым для жизни и радости – и теперь с наступлением лета уйти…
Будут новые вёсны, пусть не для каждого из нас, но они непременно будут. И пустыри опять наполнятся жизнью и красками. И в этой светлой вере в жизнь разве что мимолётным грустным вздохом промелькнёт мысль: а буду ли я? Но и мысль, даже грустная, выдохнута и сердце вновь открыто для жизни.
Живём, пока живём.
Есть люди ограниченные и посредственные, но при этом поражающие своей внутренней целостностью. Я таких людей называю желудями и, признаться, даже жутко завидую им. Куда мне, суперумному и суперталантливому, но бесконечно рефлексирующему и дискретному, но стремящемуся к целостности, до них, континуальных и целостных в своей ограниченности.
Они такие же, как и жёлуди, – маленькие, крепенькие и самодостаточные, самоуверенные, но, увы, тупые и счастливые в своей божественной ограниченности.
Я недавно понял, что есть среди этих желудей прогрессивные – те, чья идеальная модель – воплощение силы. Тогда этот жёлудь в идеале своём ДУБ ДУБОМ. А есть регрессивные человеко-жёлуди. Их идеал – бессилие. И в своём идеальном воплощении они ПЕНЬ ПНЁМ!
Было пасмурно. Скоро должен был наступить вечер. На маленькой площади, ограждённой куцым карагачом, немноголюдно.
Родные… Пожалуй, только родные и близкие. Зачем они здесь? Зачем я здесь? Они там, стоят и смотрят на меня. Я в клетке в повозке. На их лицах смущение, растерянность и усталость. А мне очень страшно. Я пытаюсь им сказать, что ни в чём не виноват и это какое-то недоразумение. Но они только смущённо и растерянно отворачиваются и хотят, чтобы это скорее закончилось. Они хотят домой.
На улице прохладно. Они уйдут. Скоро уйдут. И будут вспоминать эти страшные минуты как сон.
Ну вот. Не думал, что всё так кончится. Я тоже уже хочу, чтобы всё скорее кончилось.
Клетку открывают. Огромный пень посреди площади. Иду к пню. Кладу голову на пень. Закрываю глаза – и всё.
Трудный день – это когда чувствуешь себя зверем в клетке. Редко у меня так бывает, но случается, и тому есть причины.
Придя домой, уставший и расстроенный, заметил тень птицы в коридоре. Она промелькнула и тут же пропала. «Неужели показалось?» – подумал я. Наверное, вот такой чёрной птицей приходит смерть. Задумался, погрузился в свои дела. Перестал думать о птице.
Мне позвонили. Разговаривая по телефону с другом и переходя, как обычно, из комнаты в комнату, я увидел горлицу, сидевшую на спинке дивана у закрытого окна.
Она испугалась, забилась. Я подошёл к окну, чтобы её выпустить, но она улетела в другую комнату. Постепенно я её таки загнал обратно в комнату с открытым окном, где она смогла вылететь на волю.
Как же я тебя понимаю, горлица. Лети, птица, сделай меня свободным, если сможешь.
Моя маленькая дочь смотрит в зеркало с удовольствием. Она знает, что она красивая, равно как и сынишка. Мы все считали себя красивыми, когда были маленькими. И я помню себя маленьким. И как же я сам себе нравился!
Смотрю на фотографии – отпечатки мгновений своей и чужих жизней – и понимаю, что и в лицах стареющих женщин и опустошённых мужчин всё то же. Всё те же дети, только постаревшие.
Эта мысль не даёт мне покоя. Наверное, неспроста в глазах прохожих, в их походке я вижу незащищённость перед жизнью. Люди – они как цветы в поле. Удивительно, как маленький цветочек пытается сохранить своё достоинство, нести себя со всеми своими лепестками миру.
Вот и юная особа, с хвостом крашенных перекисью водорода волос, напомаженная и нарумяненная, глядит на меня с фотографии сайта. А в глазах одиночество и беззащитность, потому что в этот момент видит она себя или бездушный объектив фотоаппарата.
И я такой же. Куда как лучше, когда видишь себя глазами других людей. Когда видишь себя, будучи ребёнком, красивым и счастливым.
Как же хочется пожалеть всех и приласкать, утешить этих постаревших детей и себя тоже. Люди все такие красивые!
