Книга Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю - Томас Эсбридж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Турки обычно использовали две главные тактики: окружение — при котором врага окружала со всех сторон быстро движущаяся кружащаяся конница и обстреливала бесконечным дождем стрел; и обманное отступление — когда в бою войска якобы начинали отступать, в надежде, что противник бросится в погоню, его боевой порядок будет разрушен и он станет более уязвимым для неожиданной контратаки. Такому стилю боя отдавали предпочтение и сельджуки Малой Азии. Но турки Сирии и Палестины начали применять более широкий спектр персидских и арабских военных приемов, приспособившись к использованию кавалеристов в тяжелых доспехах, вооруженных копьями, крупных сил пехоты и осадной войне. В любом случае самыми распространенными формами военных действий на Ближнем Востоке были набеги, небольшие стычки и мелкие междоусобные бои за власть, землю и богатство.[15]Теоретически, однако, мусульманские войска могли быть призваны на борьбу за высокие идеалы — на священную войну.
Ислам с самого начала принимал войну. Даже Мухаммед провел ряд военных кампаний, направленных на подчинение Мекки, и взрывное расширение исламского мира в VII и VIII веках подталкивалось признанным благочестивым желанием распространить исламское правление. Союз веры и насилия в мусульманской религии поэтому был более скорым и естественным, чем тот, что постепенно возник в латинском христианстве.
В попытке определить роль войны в исламе мусульманские ученые обратились к Корану и к хадисам, изречениям, связанным с Мухаммедом. Эти тексты дают многочисленные примеры того, что пророк был сторонником «борьбы на пути Бога». Еще в ранний исламский период возникла дискуссия относительно того, что эта борьба, или джихад, в себя включает, — споры продолжаются по сей день. Некоторые, например представители мистического течения в исламе — суфисты, утверждают, что самый важный — большой джихад — это внутренняя духовная борьба против греха и ошибок. Но к концу VIII века сунниты начали развивать формальную теорию, отстаивающую то, что называют малым джихадом, — вооруженную борьбу против неверных. Чтобы оправдать ее, они приводят канонические свидетельства, такие как стихи из девятой суры Корана, где сказано: «Сражайтесь со всеми многобожниками без исключения, как они сражаются против вас», и такие хадисы, как «Утро или вечер, проведенное на пути Бога, лучше, чем весь мир с тем, что в нем есть» или «Быть один час в боевых порядках на пути Бога лучше, чем быть на молитве шестьдесят лет».
Правовые трактаты этого периода утверждают, что джихад — обязанность, возложенная на всех здоровых мусульман, но эта обязанность в основном рассматривалась как общая, а не индивидуальная, и ответственность за лидерство всегда лежала на халифе. Ссылаясь на хадис «Врата рая находятся в тени мечей» и подобные ему, эти трактаты также утверждают, что тем, кто участвует в джихаде, будет разрешен вход в небесный рай. Авторы трактатов формально разделили мир на две сферы — Дар эс-Ислам, или «Дом мира» (район, в котором преобладает мусульманское правление и мусульманские законы), и Дар аль-харб, или «Дом войны» (весь остальной мир). Первоочередная цель джихада — ведение беспощадной священной войны в Дар аль-харб, до тех пор пока все человечество не примет ислам или не подчинится мусульманскому правлению. Никаких постоянных мирных соглашений с немусульманскими врагами заключать нельзя, а временные перемирия могут длиться не больше десяти лет.
Шли века, и движущий импульс к экспансии, закодированный в классической теории джихада, ослабел. Арабские племена начали вести оседлую жизнь и торговать с немусульманами, например византийцами. Священные войны против христиан и им подобных продолжались, но они стали спорадическими и зачастую поощрялись и велись мусульманскими эмирами без одобрения халифа. К XI веку правители суннитского Багдада были намного более заинтересованы в использовании джихада для продвижения исламской правоверности путем подавления «еретиков» — шиитов, чем в ведении священных войн против христианства. Предложение, что ислам должен вести бесконечную борьбу, чтобы расширять свои границы и подчинять немусульман, широко не распространилось, равно как и идея объединения для защиты исламской веры и его территорий. Когда начались христианские Крестовые походы, идеологический импульс религиозной войны пребывал в дремлющем состоянии в основном тексте ислама, но основные элементы системы взглядов остались на месте.[16]
Важный и неудобный вопрос сохранился: спровоцировал ли мусульманский мир Крестовые походы, или латинские священные войны являлись актами агрессии? Фундаментальное исследование требует оценки общей степени угрозы, которую представлял для христианского Запада ислам в XI веке. В каком-то смысле мусульмане давили на границы Европы. На востоке Малая Азия веками оставалась полем сражения между мусульманами и Византийской империей; и мусульманские армии неоднократно пытались захватить величайший христианский центр — Константинополь. На юго-западе мусульмане продолжали править на обширных пространствах Иберийского полуострова и могли в любой момент двинуться на север за Пиренеи. В действительности, однако, накануне Крестовых походов Европа никоим образом не испытывала необходимости начать срочную борьбу за выживание. Никаких согласованных нападений со стороны Средиземноморья не предвиделось, потому что, хотя иберийские мавры и турки Малой Азии имели общее религиозное наследство, они никогда не были объединены одной целью.
В действительности, после первой мощной волны исламской экспансии, взаимодействие между соседствующими христианскими и мусульманскими государствами было вполне обычным и характеризовалось, как и в случае любых потенциальных противников, периодами конфликтов, сменявшимися периодами мирного сосуществования. Практически нет свидетельств того, что религии этих двух миров вели неизбежную и постоянную борьбу. Начиная с X века и далее, к примеру, ислам и византийцы относились друг к другу с напряженным, иногда задиристым, но все же уважением, и их отношения были не более чреваты конфликтами, чем между греками и их славянскими или латинскими соседями на западе.
