Книга Сама себе враг - Анна Михалева

— Гадость какая! — Алену передернуло.

— Точно, — кивнула толстуха, — но милицию вызываю обычно я. Мой муж в быту совсем ребенок. А вы замужем?

— Я? — к собственному удивлению, Алена покраснела, как будто ее спросили о чем-то неприличном.

— Да я так, — понимающе улыбнулась соседка, — поинтересовалась для приличия. Вообще-то я про вас уже все-все знаю. Это и неудивительно… — она пожала плечами. — Вы ведь у нас такая знаменитость.

Алена почувствовала настоящий жар под кожей. Она была просто уверена, что щеки ее окрасились нездоровым румянцем. Она терпеть не могла, когда кто-то начинал вспоминать о ее популярности. Во-первых, в силу своей природной скромности, а во-вторых, оттого, что популярность эта была грошовой, и поэтому ее скорее следовало бы стесняться, чем гордиться ею, тем более перед мало знакомыми соседями. Подумаешь, ну снялась в рекламе женских гигиенических средств, ну совершила глупость — не век же этим фактом в лицо человеку тыкать!

— Господи боже! — закатив глаза, воодушевленно продолжала толстуха. — Очутиться один на один с маньяком! Как это захватывающе! Прямо как в кино!

«Н-да, — не очень вежливо подумала Алена, — недалекая тетенька! С соседями мне редкостно везет!»

В этот момент «тетенька» встрепенулась, как воробей в пыли, и, вспыхнув взором, решила представиться:

— Корнелия Павловна.

— Очень приятно, — промямлила Алена.

— Смешно, правда? — смущенно хихикнула толстуха.

— Пока не очень, — Алена слишком устала, чтобы вести светскую беседу на лестничной площадке. Для одного дня достаточно и встречи с верным последователем христианского буддизма Вениамином Федоровым (это — не считая всего остального), так что хохотать до упаду, стоя в подъезде, она не собиралась.

— Да нет, очень даже смешно, — мягко настаивала соседка, — Корнелия Павловна Севрюкова, ну разве не прелесть?! Меня этим именем наградили родители. Видите ли, в год моего рождения было очень модно называть детей по-иностранному. Вот меня и назвали — почти сорок лет уже мучаюсь. Сначала страшно стеснялась, до настоящего психоза дошла. Потащилась даже к психоаналитику. Хотите знать, что мне посоветовал этот тощий дядька с козлиной бородкой? Хотите?

Отвечать «не хочу!» было абсолютно бессмысленно, все равно соседка собиралась выложить свою историю до конца, поэтому Алене пришлось смириться и, кивнув, изобразить заинтересованность.

— Он посоветовал мне представляться как-нибудь иначе, Катериной, например! — гневно выпалила Корнелия Севрюкова. — После его сеансов я пришла к выводу, что буду сразу рассказывать все про свое имя, чтобы потом меня за спиной не жалели, так что вы, Аленушка, уж простите меня за излишнюю болтливость, но это скорее привычка, чем отсутствие воспитания.

«А есть ли тут хоть какая-нибудь разница!» — возмутилась Алена опять же про себя и, мило улыбнувшись даме, повернулась, собираясь продолжить восхождение по лестнице.

— Нам обязательно нужно потолковать, — в голосе Корнелии послышалось отчаяние.

— Разумеется, — проворковала Алена, явно подражая Лине Лисицыной, — только в другой раз, если позволите.

«Не в твоей жизни!» — добавила она про себя и удовлетворенно кивнула в знак того, что пришла к согласию со своим внутренним голосом.

Однако Корнелия оказалась настойчивее, чем это можно было предположить. Не успела Алена закрыть за собой дверь, как на лестничной площадке послышались суетливые шажки и, как следствие, звонок. Алену перекосило — какого черта так навязываться?! Несмотря на то что ей этого совсем не хотелось, впустить соседку все-таки пришлось. Та ввалилась в прихожую, ничуть не смутившись при виде нахмуренной физиономии хозяйки, огляделась, восхитилась «потрясающим антикварным зеркалом» (которое Алена, по правде сказать, считала просто ужасным, да и антиквариатом эту вещицу можно было бы назвать разве что в том случае, если наречь супермаркет, где ее, собственно, и приобрели, антикварной лавкой). Не дождавшись приглашения пройти в комнату, Корнелия сама довольно бесцеремонно проникла в гостиную, уселась в кресло и проникновенно заговорила:

— Я, знаете ли, Аленушка, так вот навязываюсь не каждому встречному…

«Очень жаль, — досадливо подумала страдалица, — что ты выцепила именно меня из череды простых смертных, каждый божий день таскающихся по подъезду мимо твоей квартиры!»

— Дело в том, что у меня к вам очень серьезный разговор… — соседка вдруг настороженно огляделась, словно боялась, что ее кто-нибудь подслушает, потом принюхалась, что и вовсе выглядело странно, и наконец подскочила, словно ужаленная. Впрочем, Алену ее поведение нисколько не смутило, она уже привыкла к несколько взрывной манере поведения новой знакомой. Все что она успела сделать за краткое мгновение, пока та не раскрыла рот, так это пожать плечами и вскинуть бровь.

— Как же тут все-таки холодно! — изумилась Корнелия.

— Это точно! — кивнула хозяйка, добавив в голос каплю злорадства.

— Ничего не понимаю, — посетительница снова огляделась, на этот раз вполне осмысленно, — ведь дом же теплый! Вы что, окна не успели заклеить?

— Их не нужно заклеивать. У меня замечательные французские окна, они даже шум с улицы не пропускают, не говоря уже о воздухе.

— Тогда ничего не понимаю! — толстуха всплеснула руками. — У нас тепло, а у вас холодно.

— Я думала, вы именно об этом и хотите поговорить, — Алена села на подлокотник кресла и, скрестив руки на груди, проникновенно посмотрела на гостью.

Но должного эффекта это не произвело. Толстуха продолжала озираться в поисках распахнутого окна или еще чего-то в том же роде, что явилось бы причиной жуткой холодины, царившей в квартире.

— Даю намек, — и почему ей так неприятна эта толстуха, ведь единственный порок соседки, во всяком случае, явный, — это попытка восполнить недостаток в человеческом общении? Скорее всего бедная женщина сидит дома, и единственный ее собеседник — телевизор, — неприятности у меня начались после того, как вы в своей квартире поменяли отопление. Я вовсе не хочу обвинить именно вас… может быть, это простое совпадение… — Алена отчего-то опять покраснела.

— Ой! — взвизгнула Корнелия с таким ужасом в голосе, как будто ее обвинили в государственной измене. Алена почувствовала себя, как минимум, следователем КГБ, которому удалось раскрыть заговор империалистов в каком-нибудь засекреченном НИИ. Корнелия же из эгоистичной жены «нового русского» моментально превратилась в напуганную и растерянную жертву.

— Ну, не нужно так расстраиваться. — Алене стало жаль соседку. Совсем уж необъяснимое чувство, если учесть, что последний месяц она исправно источала проклятия в адрес похитителей ее доли тепла. Она ощутила даже раскаяние — Корнелия выглядела такой расстроенной.

— Я же говорила своему остолопу, я же предупреждала его. Не стоило перекрывать трубу… — гостья подскочила к батарее и пролепетала с отчаянием в голосе: — Ну совсем холодные! Ладно, — она вдруг решительно распрямилась, — сейчас все исправим!