Книга Свадебный рэп - Виктор Смоктий

Из-за двери опять появилась девушка. Вид ее был ужасен: растрепанные волосы не могли скрыть набухающий синяк под глазом, правый рукав платья был почти оторван и едва держался на трех нитках. Она с трудом сдерживала рыдания.

— Раиса, — с холодной вежливостью произнес Валентин, — разве ты не видишь, у меня гости. Тебе, по-моему, уже пора домой.

— Она трусы спрятала, сука-а-а, — заревела в голос Раиса.

— Может, нам уйти? — спросил Леня, разливая меж тем водку.

— Ольга, — чуть повысил голос Валентин, — отдай ей трусы. Это уже пошло, — заметил он, апеллируя к гостям. Те в знак согласия кивнули.

— Где она их оставила, пусть там и возьмет. Не хватало, чтобы я ей еще и трусы помогала надевать. Хватит с меня других забот. Ишь приспособилась: только я на работу, а она тут как тут. Паску-уда! — бросилась Ольга на Раю, но та успела спрятаться за Валентина, который стоял, как статуя Командора, с рюмкой в руке.

Он загородил рукой рюмку и примирительно сказал:

— Оля, сейчас не время выяснять ваши отношения. У тебя, конечно, могут быть претензии к Раисе, но постарайся быть выше этого. Ну что тебе, действительно трудно, что ли, отдать ей трусы?

— А вот это она видела?! — крикнула Ольга с побелевшим от ярости лицом и показала такой неприличный жест, что Леня от смущения тут же наполнил рюмки и женщинам.

— Извини, — тихо сказал Саша Валентину, — а можно поставить ту песню?

— Какую?

— Ну, ту, которую сначала слушали?

— «Я выхожу замуж в следующий понедельник»?

— Во, точно, эту, — обрадовался Саша, услышав знакомое название.

— Чего ты к ней привязался? — искренне удивился Валентин. — У меня таких вещей знаешь сколько?

С этими словами он открыт буфет; тот вместо посуды был под завязку набит виниловыми пластинками.

— Полторы тысячи без малого, — гордо сказал Валентин. — Хочешь «Лед Зегшелин», «Кровь, пот и слезы», «Роллинг Стоунз», «Доре», Далида, Джонни Холидей, Элвис? Здесь все, что душа пожелает.

— Вот ту, что сначала слушали, как ее?

— «Я выхожу замуж в следующий понедельник»! — теряя терпение, процедил хозяин. — Он что, действительно мудак или притворяется?

— У него был сегодня тяжелый день, — извинился Леня. — День принятия решения.

— Пойдем домой. Завтра рано вставать, — сказал Саша Лене шепотом.

— Куда я пойду? Ты слышал, Рая сказала, что на ней нет трусов, — горячим шепотом ответил Леня.

— Может, врет? — с надеждой спросил Саша.

— Девушки этим не шутят, — веско возразил ему Леня, и Саша согласно кивнул. — Ну, с отъездом, — сказал Леня, и все выпили.

Начались танцы.

Саша увлеченно копался в пластиках: все они были в идеальном состоянии, в двойных полиэтиленовых пакетах. Некоторые пластинки, перед тем как поставить их на диск, Валентин покрывал специальным составом, чтобы снять пыль. Саша попробовал встать с пола, но оказалось, что без посторонней помощи сделать это трудно: пол за вечер очень сильно раскачался, и Саша с него все время соскальзывал.

Валентин довел пьяного Сашу до туалета и, прислонив его к двери, ушел обратно к столу.

Дверь в туалет оказалась закрытой изнутри.

Саша постучал.

— Кто там? — спросил Леня из-за двери.

— Это я, твой лучший друг Саша, — ответил Саша.

— Чего надо? — спросил Леня.

Саша попытался жестом объяснить двери, что емунадо.

— Не понял, — сказал Леня из-за двери.

— Писать хочу. Пусти.

— Извини, друг, я с дамой.

— Писаете? — изумился Саша.

В туалете, оклеенном обложками и разворотами журналов «Пентхаус» и «Плейбой» вперемежку с винными этикетками, Леня темпераментно трахался с Раисой, Саша же своими вопросами мешал, отвлекая от дела.

— Лень, вы скоро там? — спросил Саша из-за двери.

— Ну, затрахал совсем, — сказал Леня девушке, ища сочувствия. — Писать, писать. Маньяк какой-то.

Девушка что-то неразборчиво простонала и нечаянно зацепила проржавевший проволочный спуск унитаза. Тот заурчал, спуская воду.

Потом Саша увидел себя в магазине. Там стояла длинная очередь за пластинками. Из очереди его окликнули. Это был Игорь. «Очередь всех уравнивает, — подумал Саша. — Вот Игорь, например, замминистра, большой человек. А убили его — и стоит в очереди как миленький».

Игорь улыбался Саше и приглашал встать перед собой.

— Ты какую пластинку хочешь купить? — спросил его Игорь.

«А что это за очередь такая?» — запоздало испугался Саша. Он очутился в подсобке магазина, где мужчина в черном костюме сортировал пластинки, нюхал их и с отвращением бросал в помойное ведро. «Надо будет потом когда-нибудь заглянуть в это ведро, — подумал Саша, — может, по ошибке что-нибудь хорошее выкинул».

Здравствуй, Хопкинс, Новый год…

«Вставай, страна огромная!»… Сашу оглушили могучие аккорды песни Лебедева-Кумача. Он открыл глаза и, с трудом сосредоточившись, сообразил, что это всего лишь мелодичный перезвон его мобильника. Саша отыскал телефон в ворохе одежды и нажал кнопку ответа.

— Сынок, — послышался в трубке встревоженный голос матери, — у тебя все в порядке? Мы с отцом беспокоимся, ты вчера ни разу не звонил.

— Дела, мам, — ответил Саша непослушным металлическим голосом.

— Ты не болеешь? Мне тут сон такой плохой снился. Помнишь, как ты отравился во время приема в пионеры и тебя тошнило на Красной площади?

— Умгм, — подтвердил Саша, лихорадочно оглядывая комнату в поисках какой-нибудь воды, чтобы плеснуть внутрь сгорающего от дезгидроза организма.

— И с тобой тогда опять был этот твой друг Леня.

— Ну и что? — спросил Саша наобум, поскольку совсем не следил за маминой логикой. Он добрался до холодильника, дрожащей рукой налил себе холодной минералки и залпом выпил. В нос приятно ударила прохладная волна содового раствора.

— Не спорь, Саша. Он очень негативно на тебя всегда влиял. И просто хорошо, что он уехал. Куда он уехал, я что-то забыла?

Саше очень трудно было с ходу вспомнить, куда в свое время уехал Леня, и он ответил, как на уроке географии ответил бы нерадивый ученик, который знает только то, что Центральный промышленный район находится наверняка в центре чего-то:

— Ну, в Европу, там ведь сейчас без разницы, где живешь. Европа, и все. И еще он ездит, — показал Саша сам себе рукой, как Леня ездит туда-сюда.

— Я ему не желаю ничего плохого, но он производил на нас с папой довольно неприятное впечатление — какой-то хитрый, скрытный. И ты со своей простотой. Он просто манипулировал тобой. Ведь это он научил тебя курить…