Книга Жюльетта - Луиза де Вильморен

Тут уже настал черед пожилой дамы подумать, что бедная мать лишилась рассудка.

— Я уверена в этом, у меня нет никаких сомнений.

Она поднялась, отошла от кушетки и рукой показала на пустое место:

— Видите, здесь никого нет, нет даже тени кого-нибудь, видите, совершенно никого.

На какое-то мгновение г-жа Валандор расстроилась, но присущий ей от природы здравый смысл не замедлил вернуться к ней, и волнение ее несколько улеглось:

— Жюльетта, возможно, встретила друзей, и они пригласили ее в свое купе, это вполне может случиться во время путешествия. Пойду пройдусь по другим вагонам.

Пожилая дама одобрила эту мысль. Она посмотрела вслед удалявшейся неровной походкой г-же Валандор и с облегчением вернулась к интриге любовного романа.

Г-жа Валандор прошла насквозь весь поезд. По дороге она не раз задерживалась, чтобы описать внешность своей дочери, и поэтому вернулась к себе в купе всего за пять минут до прибытия поезда.

Она не плакала.

— Все во мне оледенело, — произнесла она, и это было все.

Пожилая дама уже на пороге сжала ее руки в своих руках и сказала ей:

— Когда вас что-нибудь печалит, не думайте о себе, а старайтесь укачивать свое несчастье, как ребенка, укачивайте его, иначе оно никогда не утихнет.

На вокзале князь д’Альпен мерял шагами платформу, ходил туда-сюда и постукивал в кармане пальцами по футляру, в котором лежало предназначенное для Жюльетты обручальное кольцо. Когда поезд остановился, он, встав на цыпочки, некоторое время искал женщин глазами, потом, узнав шляпку г-жи Валандор, снял свою и поспешил ей навстречу. Безутешная пастушка стада чемоданов, она поворачивалась налево и направо и призывала: «Носильщик, носильщик!», а как только увидела приближающегося князя, тотчас протянула ему руку и воскликнула:

— Эктор, Эктор, я приехала одна, я потеряла Жюльетту.

— Как? Что вы хотите этим сказать? Где она? — произнес он встревоженно, затем на лету схватил одну из рук г-жи Валандор, которыми она нервно жестикулировала, и поднес ее к губам.

— Я говорю вам, что Жюльетта потерялась, бесследно исчезла, я прошла насквозь поезд из конца в конец. Она исчезла в пути, и я не знаю, где и когда.

— Это невероятно, — заключил князь.

— И, однако, это правда. Держите, вот ее сумочка, вот ее перчатки и чемодан — доказательство того, что ее нет с нами. Эктор, все это ужасно, я не знаю, что делать, я в отчаянии, а вы?

— Это более чем ужасно, это начинает меня беспокоить. Идемте сейчас же в комиссариат вокзала, вам необходимо дать свои свидетельские показания. Это займет всего одну минуту, а затем я провожу вас домой.

Пока они разговаривали, носильщик успел сложить все чемоданы на тележку и ожидал дальнейших распоряжений.

Г-жа Валандор была чрезвычайно озабочена исчезновением своей дочери, но это не мешало ей думать и о своих чемоданах. Она сказала князю, что раз уж у него есть машина, то было бы более разумно оставить багаж там, под надежной защитой.

— Никогда не знаешь, что может произойти, — произнесла она. — Я уже потеряла Жюльетту, и теперь, откровенно говоря, я не хотела бы потерять и мои чемоданы, это было бы уже слишком.

Князь, судивший о желаниях людей по характеру тех, кто их выражает, счел аргументацию г-жи Валандор совершенно естественной. Они занялись сначала чемоданами, а затем направились в комиссариат полиции. Г-жа Валандор вкратце объяснила суть дела, не слишком акцентируя внимание собеседника на том, что проспала в поезде целых четыре часа, но со всей искренностью утверждала, что никто не входил и не выходил из купе, пока они были там с дочерью. Словесные обороты, которыми пользовался комиссар, чтобы выразить ей свое сочувствие, прояснили для нее всю безмерность ее несчастья. Она почувствовала себя героиней великой драмы и платком смахнула слезу.

— Пойдемте, — сказал князь, — вы нуждаетесь в отдыхе.

Он поддерживал ее во время ходьбы, что показалось ей чрезвычайно приятным, и, безвольно опершись, почти опустившись на его руку, она пересекла здание вокзала, села в машину, и они уехали.

— Не могло ли произойти какого-либо несчастного случая, как вы думаете? — спросил князь.

— Ах! — воскликнула г-жа Валандор. — Я думаю обо всем и не думаю ни о чем. Спаси нас, Господь, от несчастного случая, и потом Жюльетта не слишком подвержена несчастным случаям, не тот характер. Вы же понимаете, это в значительной степени зависит от человека. Несчастный случай, нет, я не думаю, а вот приступ своеволия или какая-нибудь безумная выходка, кто знает?

— Приступ своеволия, но почему?

— Почему? Что я могу вам сказать? Последние дни Жюльетта была очень странной. Вы не должны были с ней расставаться, уверяю вас. Разлуки никогда не приводят ни к чему хорошему.

— С глаз долой, из сердца вон, это вы хотели сказать?

— Нет, нет, нет, — промолвила она и наивно добавила: — Но, видите ли, ребенок колеблется. Жюльетта не знает жизни. Для нее выйти замуж — это целая история, это очень важный шаг в жизни.

В князе, в достаточной степени наделенном умом и чувствительностью души, было много и гордости.

Ему не хотелось, чтобы обида усугубила ту печаль, которая уже и так томила его. Он подозрительно спросил:

— Жюльетта колебалась?

— И да, и нет. Нет, нет, нет, — ответила г-жа Валандор, — но временами она сама не знает, чего хочет, если это то, что вы называете колебаниями.

— Да, именно это, — сказал князь и погрузился в молчание.

Когда они доехали до дома г-жи Валандор, князь, прежде чем выйти из машины, повернулся к ней и с чувством сжал ее руки.

— Дорогой друг, — сказал он, — Жюльетта еще ребенок, а я уже почти старый господин. Именно я должен понять то, что она не поняла до сих пор. Это в моем возрасте можно колебаться, встречая любовь, колебаться, размышлять, бороться, не принимать чего-то, а юность не колеблется. Пыл молодых людей, сила их желания, жар их пламени побеждает все аргументы, которыми мы пытаемся их удержать. Колебание Жюльетты — это не что иное, как признание в безразличии. Женщина, полная безразличия? Хочу ли я заполучить такую женщину? Ах! Нет. Жюльетта меня не любит. Я возвращаю ей данное мне слово.

— Что? Что вы хотите сказать?

— Я хочу сказать именно то, что вы уже услышали. Жюльетта свободна, она совершенно свободна, — ответил он таким тоном, в котором не почувствовалось никакой горечи. — Хочу вас заверить, что мы останемся лучшими друзьями. Она может на меня рассчитывать.

— Лучшими друзьями! Это ужасно, — простонала г-жа Валандор. — Она может на вас рассчитывать! Это чудовищно! Жюльетта свободна, совершенно свободна? Какое несчастье! Самое большое из всех несчастий!

Однако вскоре г-жа Валандор овладела собой. Она хотела бы поспорить с князем, убедить его изменить свое решение, но, не зная, как вернуться к началу разговора, вынуждена была промолчать и вышла из машины с низко опущенной головой. Князь проводил ее, внес в прихожую чемоданы, сказал, что остается в ее распоряжении, и пообещал ее навестить. Правда, поскольку она не переставала повторять: «Лучшими друзьями! Это чудовищно!» — ему пришлось перепоручить ее заботам горничной и, сделав хорошую мину при плохой игре, ретироваться с высоко поднятой головой.