Книга Дитя любви - Карен Робардс

Так она уговаривала себя, стараясь убедить, что ради таких денег можно преодолеть стыд, сжигавший еевсякий раз, стоило лишь подумать о выходе на сцену, не говоря о большем. Выступая в баре, она получит в четыре раза больше, чем работая по полсмены официанткой в гостинице «Хармони Инн», где приличные чаевые платили только по вечерам во вторник, потому что тогда подавали фирменное рыбное блюдо. Со свойственной ей практичностью и упрямством она твердила себе, что глупо молодой девушке, да, к тому же если она стройная и симпатичная, упускать такую возможность и отказываться от заработка, И все же она не осмеливалась поделиться с Ником своими планами, хотя ему она рассказывала все, он был для нее и самым близким другом, и семьей. Если Ник узнает, он придет в бешенство.

Когда наступил четверг и ей впервые предстояло вечером выйти на сцену – в будние дни посетителей бывало немного, – она поняла, что никогда не сможет решиться на это. Так бы и произошло, но другая танцовщица, девушка более искушенная в жизни, видя, что Мэгги насмерть перепугана, сжалилась над ней и накачала ее наркотиком.

В течение трех вечеров Мэгги была одной из девяти хорошеньких и трех уродливых девушек (так говорилось о них в газетной рекламе), составлявших танцевальную группу «Розовая киска». И каждый раз, когда она готовилась к выступлению, к горлу подступал тошнотворный страх, каждый раз она говорила себе, что больше никогда не выйдет на сцену. Но марихуана помогала преодолеть страх и отвращение. Гримируясь перед выступлением в тесной комнатушке, служившей им артистической уборной, все девушки курили травку, передавая друг другу сигарету. Мэгги обкуривалась до такого состояния, что уже не соображала, где находится. Только тогда она могла выйти на сцену.

А дальше все уже было нетрудно. Всходя на крошечный помост под слепящим светом прожекторов, ей казалось, что она плывет в воздухе. Раздеваясь под музыку в самом начале выступления, она представляла, что находится одна в своей комнате, затем грохот музыки усиливался, она уже звучала словно у нее в голове, и Мэгги автоматически начинала двигаться, повинуясь ритму. Перед выходом девушки закалывали ее волосы в высокий пучок, и свой номер Мэгги начинала с того, что распускала волосы, и они падали вниз тяжелой струящейся волной. Затем она медленно развязывала пояс, стягивающий красный шелковый и украшенный перьями халатик, который практически и составлял весь ее костюм. В первый же вечер, почувствовав, что халат вот-вот соскользнет и она останется почти голой, ее буквально парализовал ужас. Кроме туфель на высоких каблуках, черных чулок и узенькой блестящей подвязки на ней ничего не было, а из зала слышались аплодисменты и выкрики полупьяных мужчин. Опустив глаза и увидев свои твердые розовые соски и изгиб обнаженного живота, она чуть не умерла от стыда. Мэгги быстро запахнула халат и повернулась к залу спиной, высоко запрокинув голову, – тогда длинные волосы скроют ее наготу. Глядя на пыльные стропила, она шепотом молилась, чтобы все это побыстрее кончилось, в то время как ставшие вдруг словно ватными ноги продолжали двигаться в некоем подобии танца. Из зала слышались свист и подбадривающие выкрики. Высунувшись из-за кулис, в лицо ей яростно шипел менеджер: покажи им, покажи! И, когда она обернулась к нему, волосы на секунду открыли ее голую попку. В зале одобрительно заревели. Вздрогнув, она повернула голову в другую сторону, и зал ответил новым взрывом одобрительных возгласов. Снова раздался свистящий шепот менеджера, он яростно жестикулировал, показывая, что она должна повернуться к залу лицом. Она застыла в оцепенении, затем бессильно повиновалась. Когда, повернувшись, она взглянула в зал, к горлу подступила тошнота. Быстро перебросив волосы вперед, Мэгги закрыла ими обнаженную грудь. За сценой вновь послышалась ругань, в зале затопали ногами. Испытывая одинаковый ужас перед менеджером и толпой, Мэгги, закрыв глаза, медленно раскачивалась в такт музыке, стараясь не слышать ни свиста, ни топота, ни выкриков, сопровождавших ее танец. Вдруг совсем рядом сердитый голос произнес: «Покажи им свое тело», и она открыла глаза. Она стоит на сцене, и бежать ей некуда: сзади – разъяренный менеджер, сбоку – грохочущий оркестр, впереди – хохочущие пьяные мужчины… Если она не будет танцевать, ей не заплатят.

Внезапно в зале наступила тишина. Мужчины с вожделением облизывали губы, на их лицах выступил пот, когда Мэгги, словно в полусне, чувственно изгибаясь, медленно двигалась по сцене, время от времени бессознательным движением рук поднимая и опуская свои длинные струящиеся волосы. Все взгляды неотрывно следили за ней, мужчины сходили с ума, но Мэгги, одурманенная марихуаной и парализованная страхом, ничего не видела. За деньги она показывала им свое тело, но настоящая Магдалена, ее сознание, были далеко.

На третий вечер, в субботу, когда в баре было особенно многолюдно, в середине выступления в зал заглянул Ник. Позже она узнала, что кто-то из друзей осторожно намекнул ему, чем она занимается. К тому времени, когда он пришел, она уже сбросила халат, и ее наготу прикрывали лишь волосы. Она стояла на помосте, повернувшись спиной, и не видела, как он вошел, как пробирался между столиками, остановился у сцены и, скрестив на груди руки, молча смотрел, как она, поднимая и опуская волосы, на виду у всех «виляла голой задницей». Так он потом сказал ей. Она уже не испытывала такого всепоглощающего страха, как в первый вечер, и, как обычно, до одурения накурившись марихуаны, медленно поворачивалась на сцене, вызывая одобрительный рев зала, и улыбалась сонной улыбкой в лицо стоявшего ближе всех мужчины. И вдруг постепенно – но тем сильнее был ее ужас – до нее дошло, что она видит перед собой знакомые, горящие яростью зеленые глаза.

Ник.

Моментально придя в себя, она застыла на месте. Не говоря ни слова, Ник вскочил на сцену, схватил с пола халат, завернул в него Мэгги и, перекинув ее через плечо, как пожарный шланг, спрыгнул в зал.

И тогда началось нечто невообразимое. Владельцам «Розовой киски» явно не понравилось, что у них на глазах похищают танцовщиц, да еще прямо со сцены. Когда они наконец поняли, что произошло, двадцатилетний Ник успел пробраться к выходу, отбившись на ходу от трех дюжих вышибал, дежуривших в клубе, и раскидав с десяток других любителей подраться. Оба глаза у него были подбиты, из носа текла кровь, он получил несколько сильных ударов по ребрам и едва избежал ареста: Мэгги успела протащить его через запасную дверь за секунду до прибытия полиции, вызванной для наведения порядка.

Сказал ли он ей за это спасибо? Как бы не так!

Когда они удирали в его допотопной машине, между ними произошла настоящая супружеская ссора. Сидя-за рулем, Мэгги в негодовании кричала, что он не заслуживает того, чтобы она его выручала, хватит с нее неприятностей, что он навлек на ее голову. Если бы он уже не получил свое, она бы сама поколотила его как следует! И нечего совать нос в чужие дела! Она, черт возьми, сама распоряжается своей жизнью и телом! А если ей вдруг захочется среди бела дня танцевать голой на шоссе, то так и будет! В ответ, запрокинув голову на подголовник и пытаясь остановить кровь, он лишь обозвал ее маленькой глупенькой дурочкой и велел ехать потише.

После этого они ругались еще минут десять.