Книга Сентиментальный убийца - Марина Серова

— Тарантас. Так погоняют нашего шефа, Геннадия Ивановича. За глаза, разумеется.

— Тарантас, вы говорите? — произнесла я. — Да, если его недоброжелатели будут действовать методами по типу вчерашнего демонтажа машины, то очень скоро Геннадию Ивановичу придется ездить разве что на тарантасе.

— А в этот тарантас впрячь Павлова и Блюменталя, — хохотнул шофер.

Я ничего не ответила, потому что красноречие господина за рулем показалось мне утомительным. Очевидно, поняв это, он больше не тревожил меня разглагольствованиями по поводу и без оного.

Клуб «Эверест» снаружи был довольно-таки непрезентабельным зданием. Вернее, он располагался на втором этаже не очень презентабельного — серого с желтым — здания. Так будет точнее. В отличие, скажем, от того же «Габриэля»: ничей посторонний взгляд никогда бы не заподозрил в нем место элитных тусовок политического, культурного и бизнес-бомонда.

Разумеется, очень узкого круга.

Шофер подкатил к подъезду, у которого уже ждал молодой человек в серой курточке-разлетайке. Если бы не тот же цепкий взгляд, что и у моего словоохотливого шофера, его можно было бы принять за студента старших курсов.

Хотя не исключено, что он им и являлся. Скажем так, по совместительству.

Он коротко кивнул мне и жестом велел следовать за собой. Мы поднялись на второй этаж по обыкновенной, ничем не примечательной лестнице — разве что идеально чистой и с зеркалами в пролете, — и прошли длинным коридором, застеленным приглушающей шаги ковровой дорожкой.

— Вам сюда, — сказал он, распахивая передо мной большую белую дверь. И исчез.

Интересно тут стало. Когда я была здесь в последний раз, этой атмосферы таинственности было явно поменьше. Быть может, ее нагнетают в связи с неумолимо приближающимися выборами губернатора.

Я вошла в просторную комнату, почти пустынную. Только в самом конце виднелась стойка бара, заставленного разнокалиберными бутылками. И два узких длинных стола возле нее.

Во главе этого стола сидели двое. Только двое. Они обедали. По обе стороны стола застыли еще двое парней в белых рубашках и черных жилетках. Судя по тому, что на боку одного и второго в кобурах болтались пистолеты, можно было предположить, что они исполняли роль не только официантов, но и телохранителей.

Обедавшими были Турунтаев и вчерашний солидный толстяк с седеющими кудрявыми волосами и большим длинным носом, чуть скошенным набок. Да, носы у обоих подгуляли. Только у Геннадия Ивановича был похож на непомерно вытянутый картофельный клубень, в чисто русских традициях, как у деревенских Ваньков.

…А вот нос толстяка — с загибом вниз на конце, сильно выдающий семитское происхождение этого человека.

Тот самый Блюменталь?

При моем появлении Турунтаев поднялся с места и, приветливо кивнув мне, подчеркнуто галантно проговорил:

— Присаживайтесь, Евгения Максимовна. Рад вас видеть. Что предпочитаете: кофе с коньяком, с лимоном, с молоком, может быть, по старинке — чай с вареньем?

— Нет, благодарю, — ответила я и села на единственный стул по левую руку от Геннадия Ивановича.

Толстяк продолжал есть, словно и не замечая моего присутствия: судя по всему, мое появление его даже раздосадовало, поскольку внесло нежелательные коррективы в процесс усвоения пищи.

— Позвольте вам представить руководителя моего избирательного штаба, основного координатора, так сказать, предвыборной кампании Иосифа Соломоновича Блюменталя, — проговорил Турунтаев.

Блюменталь поднял на меня острые темные глаза с сильно припухшими веками и еле заметно кивнул. Такое впечатление, что не Геннадий Иванович тут главный, а этот самый Блюменталь.

Хотя Турунтаев постарался быстро развеять это превратное впечатление.

Он горделиво выкатил грудь и продолжил свою избирательную речь:

— Я уже упоминал, что мне рекомендовали вас как прекрасного телохранителя. Конечно, первоначально я не очень в это поверил, поскольку, знаете ли, не женское дело… но потом переменил свое мнение. Убедили.

Он выжидательно уставился на меня, и я поняла, что он ждет от меня какой-либо реплики, подтверждающей, что я приняла его слова к сведению.

Я очаровательно улыбнулась в полном соответствии с голливудской методикой — единовременным обнажением всех тридцати двух зубов.

— То есть вчера, я так поняла, вы меня испытывали, не так ли, Геннадий Иванович?

— Не столько я, сколько…

— Геннадий Иванович, — оторвавшись от трапезы, укоризненно произнес Блюменталь и повернул тяжелую голову на толстой шее в сторону Турунтаева.

Однако тот не обратил внимания на слова своего распорядителя-координатора — или кто он там ему был — ни малейшего внимания. По всей видимости, приоритетным правом тотального воздействия на Геннадия Ивановича обладала только его почтеннейшая супруга Татьяна Юрьевна.

— Так вот, — продолжал он, — вас хотел испытать не столько я, сколько моя жена. Она вбила себе в голову, что каждая женщина, которая приближается ко мне ближе чем на десять метров, немедленно начинает меня домогаться. И я, соответственно, тоже. И поэтому она, как то говорится в классике, решила создать типическую ситуацию и в ней пронаблюдать за мной и вами. И как раз кстати подвернулся юбилей моего племянника… Самсона Головина. Тем более что вы были приглашены.

— Пронаблюдала? — холодно спросила я.

— Разумеется, — отозвался он, игнорируя нотку сухого скепсиса в моем голосе. — Вы ей понравились, так теперь я могу обсудить с вами ряд вопросов.

Это звучало бы довольно смешно, говори это простой обыватель, плотно сидящий под каблуком своей свирепой супруги, основные семейные функции которого сводятся к выносу мусорного ведра, изготовлению яичницы из рахитичных куриных зародышей да пролеживанию дивана.

Но передо мной сидел потенциальный губернатор области, человек, за которым стояли реальные политические и финансовые структуры.

— Иосиф Соломонович наводил о вас справки, — продолжал Турунтаев. — Он выяснил, что вы обучались в Москве в заведении, которое представляет собой нечто вроде… вроде… курсов телохранителей. Так, Иосиф Соломонович? — Он повернулся к закончившему обедать Блюменталю.

— Насколько я понял, вы обучались в высшей школе, курируемой спецслужбами, по профилю Главразведуправления, не так ли, Евгения Максимовна?

— Можно сказать, что и так, — коротко ответила я. Ну что ж, курсы телохранителей так курсы телохранителей. Не рассказывать же им, в самом деле, подлинные детали моей биографии?

…Конечно, это были никакие не «курсы телохранителей». Геннадий Иванович еще сказал бы: курсы киллеров или курсы шпионов. Как говорится, я бы в киллеры пошел, пусть меня научат.

Откровенно говоря, моей учебы в закрытом Ворошиловском институте, курируемом наиболее засекреченными в коридорах власти силовыми структурами и выпускающем кадры для разведки, — так вот, обучения в нем за глаза хватило бы, чтобы приравнять себя и к высококлассному киллеру, и к дипломированному психологу, историку, переводчику и еще десятку специальностей.