Книга Пес - Александр Покровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сделаем, Андрей Антоныч!
И пошел старпом наш в море.
А мы с замом опять остались на берегу.
Как только Андрей Антоныч вышел в море на трое суток, так мне немедленно позвонили из дивизии и сказали, что я должен выделить десять человек с совковыми лопатами в поселок для разгребания груды щебня.
– Сколько человек? – спросил я на всякий случай, потому что мне показалось, что я ослышался.
– Десять человек со старшим!
– Так это уже одиннадцать?
– Что вам неясно? – начал деревенеть дежурный по дивизии. Но со мной этот номер не пройдет. Я недавно получил очередное воинское звание – капитан третьего ранга, и больше я ничего тут получать не буду. Так что я дежурному по дивизии ответил:
– Товарищ капитан первого ранга! У меня на корабле только вахта, старпом – в море с КБРом, то есть людей у меня уже года три как нет.
– Что вам неясно?
– Неясно, как я буду выполнять приказание выделить десять человек и одного старшего!
– Нет людей, выделите себя!
– Но я стою дежурным по кораблю. Прикажете оставить дежурство?
– Я вас снимаю с дежурства по кораблю! – раздался крик.
– Есть! – ответил я очень спокойно. Мы это почти каждый день проходим.
– А теперь, – все тот же крик, – берите на плечо лопату и следуйте в поселок!
– Есть взять на плечо лопату! – ответил я, после чего я сдал вахту помощнику и отправился в поселок.
Лопату, я, конечно же, прихватил с собой, положив ее на плечо, как мне и рекомендовал дежурный по дивизии. Но прежде чем отправляться на задание, я сделал запись в черновом вахтенном журнале, что, мол, такого-то числа во столько-то был снят с дежурства из-за того-то и того-то, после чего по приказанию дежурного по дивизии, выслушанного мной в присутствии помощника, дежурного мичмана такого-то и вахтенного центрального поста матроса этакого, взял на плечо лопату, как и было мне предписано, и отправился туда, куда и было указано.
Вот такая милая запись. Заму я доложил, конечно, чтоб потом не было вокруг тут рук плесканья.
Через десять минут я уже шел в поселок. Лопата – на плече. Капитан третьего ранга и лопата – запоминающееся зрелище. Все встречные только на меня и смотрят. Знакомые останавливаются и расспрашивают, а я им подробно объясняю, что иду разгребать щебень.
Так я шел километра полтора.
Перед самым поселком рядом со мной, завизжав, останавливается «Волга», и из нее выглядывает начальник штаба флотилии и контр-адмирал.
Я, переложив лопату на левое плечо, отдаю честь.
– Подойдите сюда! – говорит он.
Я подхожу и представляюсь.
– Почему вы с лопатой на плече?
Я объясняю, что снят с вахты дежурным по дивизии, после чего им же мне было приказано взять на плечо лопату и следовать в поселок, где мне предстояло разгребать щебень до обеда, а после обеда я должен идти и снова готовиться к заступлению на вахту.
– Вы надо мной здесь издеваетесь или же над службой? – строго спросил меня адмирал, после чего вместе с лопатой я был усажен в машину, которая завезла меня на гауптвахту.
В конце дня меня освободил Витька-штурман, вечный дежурный по гарнизону.
– Марш на корабль! – сказал он мне. – Распустились тут совершенно без меня! Бросили корабль неизвестно на кого! Молчать – в пи… торчать! Ишь чего придумали!
После этого я вернулся на корабль и опять заступил дежурным.
Через полчаса после заступления позвонил дежурный по дивизии.
– Выделить десять человек с лопатами в поселок на разгребание щебня! – услышал я от него, после чего я повернулся к помощнику дежурного и сказал:
– А где наша лопата?
Эх, Русь, Русь! Встанешь поутру и выйдешь, потягиваясь, в поле. А там уже и косить пора – и пошел, пошел, плечом, плечом – раззудись, удаль молодецкая.
А тут и татары показались, далеко еще, но скоро налетят, изрубят, и бросает косарь свою косу, берется он за меч-молодец.
Ему бы в лес бежать со всех ног, а он за меч хватается. Татары-то стрелой сильны – издалека достанут.
Много воды утекло с тех пор, а только на Руси всегда так было: выходил в чистое поле только один человек, и этот человек и был тот самый воин.
Никого рядом с ним отродясь не случалось.
И бился он за свою страну, стране той совершенно неведомый. А если и падал он на землю сырую, то земля та быстро прибирала его кости белые – будто и не было его вовсе.
А мне нравится ящик – свежие досочки, одна в одну, и пахнет хорошо. Он хорош как конечный продукт нашей цивилизации. Только не тогда, когда он в центральный пост влетает, потому что наверху его неправильно перевязали шкертом, стали опускать в люк, а он и вырвался.
В него, в этот ящик, обычно съестное какое-нибудь кладут. При погрузке продуктов.
У меня был матрос Патрикеев Дмитрий, который никак не мог пройти мимо того, что, по его мнению, лежит слишком плохо.
Каждый день что-то притаскивал. Особенно он электронные платы любил, потому что они красивые. Смотрел он на них как завороженный. И улыбка по его лицу бродила. Радовался он таким образом этим всплескам человеческого гения, воплощенным в такую красоту – там же все диодики и триодики цветными были – что твоя карамель.
Ну а ящики во время погрузки продуктов он затаскивал к нам в пост регулярно.
При погрузке же ящики движутся потоком, как живые. На всех палубах расставлены люди, они и передают их друг другу до самой провизионки, что в трюме третьего отсека помещается. А мой пост напротив лестницы.
И как только кто-то отвернется, так Патрикеев ящик и стибрит.
Открывается дверь поста, и в него сейчас же влезает ящик, а потом – счастливый матрос Дима.
– Что это? – говорю я ему строго, указывая на ящик.
У Димы на лице блаженство, и он мне:
– Тащ-щ ка! Ну чего вы, в самом деле? Ну, простокваша там, наверное. Вы же любите простоквашу!
– Дима!
– А мы возьмем только две баночки, а остальное – назад заколотим!
– Патрикеев!
– Вот вы опять – «воровство, воровство»! А в автономке же нет аппетита! И все зря только выбросят! А мы ее сейчас съедим. А в автономке не будем! Все равно же все наше! А тут – свеженькое! Я сам ее заварю. Вот увидите, будет вкусно!
– Матрос Патрикеев! Вам ваш начальник что говорит?
– Ну знаю, нехорошо воровать! Но, тащ ка, вдумайтесь – это же наше!
