Книга С чужого на свой и обратно. Записки переводчицы английской полиции - Светлана Саврасова

Ну а потом на дороге в ходе разговора с Ареком полицейский «почувствовал запах алкоголя в дыхании задержанного». В полицейском участке Ареку надлежало дунуть в трубку, что он усердно и сделал. Но устройство гигантских размеров, подсоединенное к этой трубке, отказало ему в сотрудничестве. Попросту сломалось. Арека спросили, согласен ли он, чтобы у него взяли на анализ образец крови или мочи. Тот с энтузиазмом согласился дать мочу, но полицейские хотели крови. Он не дал. Сказал, что боится иголок. А когда ему указали на татуировку на запястье, сказал, что сдавать кровь ему запрещает религия. Однако у полицейского в компьютере нашлась анкета, заполняемая при поступлении арестованного в СИЗО, в которой указано, что он католик, не имеет никаких религиозных потребностей, не настаивает на предоставлении ему возможности исповедоваться или отправлять какие-либо другие религиозные обряды. Тогда Арек просто сказал:

– Не дам, и все!

А это уже нарушение, предусмотренное соответствующим параграфом британских правил дорожного движения. Отсюда и наша встреча в суде.

То, что для британца оканчивается обычным штрафом, для поляков или других славян означает потерю очередной работы. Еще можно сказать работодателю, что пропустил день из-за смерти бабки, но если скажешь, что идешь в суд, можешь запросто вылелеть с работы, да еще тебе влепят штраф плюс оплату судебных издержек, плюс обязательный взнос в фонд помощи жертвам незастрахованных виновников ДТП, ну и приговор в личное дело, доступное властям всей Европы. Со стороны британцев это совсем не расизм, как считают многие славяне. Это просто характерный пример неприятностей, возникающих в области права из-за разницы культур.

В общем, из-за пустякового дела о неработающей лампочке Арек на полдня вырвался из тюрьмы. Он весь сияет. Весел. Галантен. Говорит:

– Как там ваша книжка? Обо мне пишете?

– У меня проблемы, – отвечаю я. – Боюсь писать.

– А чего вы боитесь?! Берите бумагу, ручку и вперед!

– Да вас боюсь. Когда вы ее прочитаете, вам вряд ли понравится.

– Почему?

– Ну, вы в ней не положительный герой. Понимаете, персонаж книги отличается от того человека, который явился его…

– Источником вдохновения?

– Скорее прообразом, – спокойно говорю я, хотя внутри у меня все протестует. Источник моего вдохновения – мой любимый, а не ты, глиста!

– Я такой страшный? – спрашивает Арек, почти не размыкая губ.

– Пока нет. Но вы можете разозлиться, потому что персонаж не слишком приятный тип… Не очень хороший, короче говоря, плохой.

– Да чего там! Ничего по-настоящему плохого вы обо мне и не знаете, я ведь о таких делах не болтаю.

О боже… Во что я впуталась с этой идеей Роберта насчет книжки! Роберт – единственный человек в мире, который знает, что я – законченная трусиха. Что внутри я страшно боюсь большинства вещей, людей и событий. Что если рядом со мной кто-то начинает кричать или злиться, то внешне я совершенно спокойна (и даже выгляжу весьма cool-and-круто), а внутри меня как будто сжимается какой-то эмбрион. Никак не могу к этому привыкнуть, хотя возможностей хватало. Три последних года моего брака прошли в сплошном крике, пока не дошло до худшего. То же самое и на работе, с той только разницей, что орут не на меня, а на стражей порядка в форме полиции ее королевского величества Елизаветы Второй. Только Роберт знает, как это на меня действует, как холодеет и дрожит все внутри, и с какой болью я потом прихожу в себя. Он всегда изобретает какие-нибудь трюки, чтоб я могла обмануть собственную натуру. Однажды придумал способ пресечь ярость собеседника. Сказать ему что-нибудь в духе: «Позлитесь подольше, пожалуйста, и, если можно, чуть сильнее… А то я пишу книжку о своей работе, и мне нужно хорошее описание какого-нибудь взбесившегося типа. Буду вам очень признательна». Тогда тот может успокоиться из одного любопытства. Перестанет вести себя как лев в клетке и обратится в участника раздачи автографов на книжке, героем которой он сам является. И это действует! Правда, теперь оказывается, самое плохое об Ареке еще ждет всплытия…

– Думаю, что когда вы узнаете в отрицательном герое книги себя, то на меня разозлитесь, – продолжаю, помня слова Роберта о том, что людям нужно сообщать свои опасения, а не скрывать их. – Боюсь, что если укажу ваши имя и фамилию, и приятели начнут вас дразнить, вы мне стекла в окнах побьете, шины проколете, капот исцарапаете, а к дверям приколотите дохлую курицу.

– О боже! Ну у вас и воображение! Я ничего такого не делаю! Уже много лет. Это только пацаны так могут. Так вы что, решили не писать? Не будет книжки?

Сейчас он уже говорит обычным образом, и весь суд смотрит на нас.

– Обвиняемый просит повторить последнее предложение, ваша честь! Да замолчите вы! – советую я Ареку. – Будет книжка. Только, может, было бы лучше, чтобы отрицательного персонажа звали как-то по-другому? Чтобы вы могли сказать вашим приятелям, что это не вы.

– Нет у меня никаких приятелей. Но если вы уж так боитесь, то имя можно оставить, а фамилию переделать на какую-нибудь похожую.

– Скажем, не Сынульский, а Махульский?[1]

– Может, не такую известную фамилию? Чтобы Юлиушу бесплатную рекламу не делать?

Вот вам человек с правильным подходом к бизнесу! А сидит по тюрьмам. Но, с другой стороны, у Юлиуша Махульского была жена Лиза, русская из Москвы, и, насколько я знаю, он с ней не слишком хорошо обходился. Так что перебьется без нашей бесплатной рекламы!

– Ну тогда Дедульский! Или Тетульский, как вам это? – Ну конечно! Дедульский – это лажа улетная! А Тетульский – это вообще что-то педерастическое… Еще только Мамульского не хватало!

Хороший момент использовать совет Роберта, который недавно объяснял основы поведенческой уверенности в себе.

– Знаете что? Это моя книжка, и мне решать. Еще поломаетесь – и вообще станете Срульским!

Арек изо всех сил старается подавить хохот и, ощущая себя принцем – героем книжки, ревет на весь зал суда:

– Высокий суд, я все обдумал и решил изменить свои показания. Я признаю себя виновным! По правде говоря, у меня нет разумного объяснения причин, по которым я в полиции отказывался сдать кровь на анализ! Я хитрил. Хотел воспользоваться тем, что не работал большой автомат, проверяющий на содержание алкоголя. Прошу прощения за этот обман. Я искренне благодарен британской полиции за то, что она меня задержала – ведь в моем случае речь шла о выпившем и незастрахованном водителе. Может быть, благодаря этому аресту дело не дошло до трагедии, подобной той, о которой вспоминала здесь госпожа прокурор.

Когда я заканчиваю торжественный перевод этого внезапного признания, судья, секретарь, судебный пристав и писака на скамье для прессы замирают на полувздохе… Вот это номер! Отрицательный герой примеряет плащ в лавке старьевщика, и на этой дырявой тряпке на этикетке под засаленным воротом фломастером написано «Зорро»…