Книга Я умер вчера - Александра Маринина

Борис Готовчиц был напуган. Причем напуган так сильно и такявно, что, казалось, даже не чувствовал боли утраты. Он ни минуты не сиделспокойно, постоянно меняя позу, хрустел пальцами, все время что-то вертел вруках, а взгляд его был обращен внутрь себя. Похоже, он даже плохо слышал своихсобеседников.

– Борис Михайлович, тело вашей жены было обнаружено на улицеОстровитянова. Вы не знаете, что она делала в этом районе?

– Нет. Я вообще не знаю, где это.

– Это на юге Москвы, рядом со станцией метро «Коньково». Тамеще есть большой вещевой рынок.

– Не знаю. Может быть, что-то покупала на рынке…

– Среди ее вещей не было никаких покупок, только сумочка. Наэтой улице не живут ваши знакомые или родственники?

– Я же сказал, не знаю. Ну сколько можно, в самом-то деле!

– Столько, сколько нужно, – неожиданно жестко произнесЛесников.

Настя кинула на него укоризненный взгляд. Разве так можно? Учеловека жену убили, естественно, что у него реакция не вполне адекватная.Когда человек в таком состоянии, ему нужно прощать и хамство, и грубость, иглупость, и забывчивость. Однако Готовчиц даже не заметил резкостиоперативника, настолько он был погружен в себя.

– Расскажите, пожалуйста, как можно подробнее, о вчерашнемдне. Где были, что делали вы и Юлия Николаевна? Куда ходили, кто вам звонил, очем вы разговаривали?

– Все, как обычно. Встали в половине восьмого, как и каждыйдень. Завтракали. Разговаривали… О чем-то… Сейчас уже точно не помню. Ничегоособенного. В десять я начал прием, а Юля в своей комнате работала, готовиламатериалы для выступления в Думе. Потом обедали, часа в два примерно. В четыреко мне снова пришли на консультацию. Когда пациентка уходила, Юли уже не былодома. Больше я ее не видел. Вот…

Готовчиц снова захрустел пальцами и отвернулся.

– Во время утреннего приема вам кто-нибудь звонил? –спросила Настя.

– Не знаю. В моем кабинете есть телефон, но, когда я работаюс пациентом, я его обязательно отключаю. Вы должны это понимать.

– Да-да, конечно, – торопливо согласилась она. – Адругой аппарат?

– В спальне и на кухне. Но, когда я веду прием, Юляустанавливает минимальную громкость звонка, чтобы в кабинет не доносилось низвука. Она даже по квартире ходит на цыпочках. Во время беседы должнысуществовать только я и пациент. Двое во всем мире. Понимаете? Ощущение, чторядом есть кто-то третий, очень мешает. Никаких посторонних шумов быть недолжно.

– Значит, вы не знаете, звонил ли кто-нибудь вам или вашейжене с десяти до двух?

– Мне кто-то звонил… Я уже не помню. Юля всегда записывала,что передать, и после приема мне все рассказывала.

– Значит, вчера во время обеда она вам доложила, кто вамзвонил, – уточнил Игорь.

– Да, конечно.

– А о том, кто звонил лично ей, она не говорила?

– Я не помню. Может быть… Я не очень вслушивался.

– Почему?

Вопрос был самым обычным, но психоаналитик на него неответил, только неопределенно пожал плечами.

– Во время обеда Юлия Николаевна делилась с вами своимипланами на вторую половину дня?

– Нет… Кажется… Я не вслушивался.

– Вы были чем-то озабочены, встревожены?

– Я? Нет. С чего вы взяли?

– Значит, для вас является обычным, когда вы не слушаете,что говорит ваша жена?

Это было, конечно, хамством со стороны Лесникова, нопрояснить ситуацию все-таки надо. Может быть, в этой семье не все ладно? Иубийство депутата Госдумы является не политическим, а самым что ни естьбытовым?

Готовчиц перевел на Лесникова взгляд, который вдруг сталосмысленным и острым.

– Не хотел бы думать, что вы пытаетесь на что-то намекать.Мы с вами, Игорь Валентинович, уже встречались, когда воры взломали дверь в моюквартиру. Надеюсь, вы помните об этом. Естественно, что сам факт взлома недавал мне покоя, хотя ничего и не пропало. И я был этим весьма озабочен.

Сейчас перед Настей сидел совсем другой человек, собранный,серьезный. Надо же, он даже вспомнил, как Лесникова зовут, хотя Настя точнознала, что в этот раз Игорь своего имени-отчества ему не называл. Просто«капитан Лесников». А она – «майор Каменская».

– Скажите, а ваша жена тоже переживала по поводувзлома? – спросила Настя.

– Да.

Сказано это было твердо, но почему-то показалосьнеубедительным.

– В квартире есть бумаги или документы, принадлежащие ЮлииНиколаевне?

– Разумеется.

– Прошу вас их показать.

Готовчиц резко поднялся с кресла, в котором сидел. Толькотеперь Настя обратила внимание на его внешность: красивый рослый мужчина,слегка за сорок, густые, хорошо постриженные волосы, крупные черты лица. Нонервозность отчего-то делала его маленьким и суетливым. Более того, Настеприходилось делать над собой усилие, чтобы не видеть его плешивым. «Вот ведьчудеса, – усмехнулась она про себя. – Иной актер полжизни отдал бы зато, чтобы уметь собственным усилием создавать внешний образ, не имеющий ничегообщего с реальной действительностью. Надо же, как внутреннее состояние можетвлиять на восприятие внешности! Никогда не поверила бы, если бы своими глазамине увидела».

– Принести сюда или вы посмотрите на месте?

– Посмотрим на месте, там, где они находятся, – ответилИгорь.

Бумаги покойной находились в гостиной, в секциях мебельнойстенки. Готовчиц молча вытащил их и положил на диван.

– Пожалуйста, знакомьтесь.

– А где Юлия Николаевна обычно работала, когда находиласьдома? – спросил Игорь.

– Когда как. Если я вел прием, то в спальне, подальше откабинета, я вам уже объяснял…

– Да-да, – торопливо кивнул Лесников. – А в другоевремя?

– Здесь, в гостиной, или на кухне.

– Значит, в спальне и кухне тоже могут быть бумаги?

– Наверное. Посмотреть?

– Будьте любезны.

Борис Михайлович вышел, оставив их одних.

– Ты что, собираешься все это смотреть прямо здесь? –недоверчиво спросил Лесников.

– Нет, конечно, заберем с собой. Но первичный просмотр надобы сделать в присутствии хозяина. Может быть, понадобятся какие-то пояснения.Зачем же его потом дергать по телефону каждые пять минут.

– С ума сошла! – выдохнул он. – Здесь же работы надва дня.

– Не преувеличивай, – Настя поморщилась и взяла в рукитонкую пластиковую папочку. – Сейчас быстро рассортируем в первомприближении и поедем. Или ты торопишься?