Книга Умереть в Париже. Избранное - Кодзиро Сэридзава

В ту пору отец переселился в большой храм, находившийся к северо-востоку от города Нумадзу. Храм был расположен вблизи железнодорожной линии Токайдо, и в то время это большое здание бросалось в глаза всем проезжающим мимо. Отец построил себе домик на территории храма, но, поскольку он часто отсутствовал по своим миссионерским делам, мать, как и прежде, зарабатывала на жизнь тем, что, глотая пыль, делала туалетную бумагу. Однако теперь, несмотря на тесноту, они жили в отдельном доме, а потому и мать, и братья, сравнивая свою нынешнюю жизнь с тем, как они жили в Нумадзу, почитали себя чуть ли не богачами.

Отец оставил мою слёзную просьбу без ответа. Сказал, что Санкити ему бы этого не простил. И ещё пробормотал, что у него нет средств обучать двоих в средней школе. За всю мою жизнь это был первый и последний раз, когда я о чём-либо попросил отца. Получив отказ, я в полной мере осознал то, что давно уже чувствовал, — никакой он мне не отец. В сумерках я уныло возвращался один по рисовому полю. Сказанные учителем Нисиямой слова словно эхом грохотали между небом и землёй. Не в силах сдержать себя, я разрыдался. Мысль о том, что я не смогу поступить в среднюю школу, была для меня невыносима.

С тех пор я каждый день втихомолку мучительно думал о том, что мне предпринять, чтобы всё же попасть в среднюю школу. Почти со всеми богатыми родственниками у нас были разорваны отношения, но я решил, что единственный для меня выход — обратиться к ним с просьбой. Я разослал страстные, по-детски наивные письма и стал ждать ответа. Откликнулся только один из них. Против моих ожиданий, им оказался морской офицер, служивший в Ёкосуке. Сочувствуя моей целеустремлённости, он предложил выплачивать мне по три йены ежемесячно в течение пяти лет.

Письмо пришло в конце марта. Я был на небесах от счастья, но домашние по-прежнему противились моему поступлению, поскольку трёх йен в месяц могло хватить лишь на плату за обучение. Решив, что, коль скоро я питаю отвращение к рыбному промыслу, будет лучше отдать меня на службу к торговцу мануфактурой, они обратились с просьбами в лавки, расположенные в Нумадзу. Я ходил на "смотрины", устроенные в Мисиме хозяином магазина игрушек, которому понадобился подмастерье. Семья моя, по своему положению и при своей нищете, в самом деле не имела средств оплачивать расходы на учёбу, необходимые помимо платы за уроки. И только моя дорогая тётушка О-Тига старалась меня приободрить и даже смогла уговорить домашних дать мне хотя бы возможность сдавать вступительные экзамены. Если он провалится на экзаменах, убеждала она, то прекратит артачиться и станет рыбаком. Вот так получилось, что я начал сдавать экзамены. Приём заявлений уже давно закончился, но стараниями старшего брата от меня его всё-таки приняли.

Из моих одноклассников по младшей школе экзамен сдавали человек десять. В назначенный день я столкнулся возле приёмной с классным наставником из младшей школы, который пришёл поддержать своих учеников. Сделав удивлённое лицо, он сказал недовольно:

— Как, и ты сдаёшь экзамены? Без всякой подготовки — только напрасно теряешь время!

Начиная со второго семестра шестого класса, эти десять человек трижды в неделю оставались на дополнительные занятия. Я, задумав поступать в среднюю школу, тоже пришёл на первое занятие. И этот самый учитель сказал мне тогда:

— Эти занятия предназначены для тех, кто действительно намерен поступать в среднюю школу. А тебе о поступлении лучше и не мечтать.

Его слова задели меня за живое и заставили покраснеть. А поскольку у меня было только желание поступить, а перспектив осуществить его — никаких, я перестал ходить на дополнительные занятия.

Ученики, готовившиеся к экзаменам, даже в школу являлись все как один в головных уборах и в хакама[14]. По мнению учителя, куда было до них мне, голытьбе, ходившему в школу босиком, с ломтиком батата на обед.

Экзамены закончились до полудня. Результаты должны были объявить вечером. В перерыве между окончанием экзаменов и объявлением результатов мои одноклассники пошли к классному наставнику, жившему неподалёку от средней школы. Наперебой обсуждали вопросы и ответы. Мои отметки в младшей школе были не слишком хороши, но про себя я был уверен, что в классе мне нет равных. Я слишком хорошо знал, что мои плохие отметки объясняются тем, что я не ношу фуражки и хакама. Мои одноклассники хвалились перед учителем своими ответами на экзамене, я же, напротив, уже вовсе не был уверен в себе, понимая, что в средней школе требования куда выше, чем в младшей.

Я не беспокоился о том, что будет, если я провалюсь на экзаменах. И в доме учителя почти не раскрывал рта. Если провалюсь, решил я, то покончу с собой. Когда мы выходили на рыбную ловлю, дядя и все, кто был с ним, обычно, закрепив якорь, засыпали в лодке в ожидании, когда соберётся рыба. В это-то время я тихо спущусь в воду, поднырну к якорю, зацеплюсь за него ногами и через несколько минут захлебнусь — такие мысли бродили у меня в голове. Старший брат, волнуясь, ждал во дворе школы. Результаты объявили только поздно вечером. В тёмном актовом зале, высоко подняв фонарь, громко выкрикивали имена поступивших в порядке набранных баллов. Я и сейчас, вспоминая, волнуюсь не меньше, чем тогда.

Тадзака Синдзабуро

Судзуки Фудзио

Сэридзава Кодзиро

Опасаясь позора, я держался позади столпившихся учеников, но, услышав своё имя, бросился вперёд, пробираясь сквозь толпу и даже позабыв откликнуться. Когда нас, девяносто пять человек, провели по тёмному коридору в аудиторию, я от волнения не чувствовал под собой ног. Пройти третьим номером — такого не мог вообразить ни я, ни классный наставник.

Когда около девяти часов мы с братом вернулись в Ганюдо, тётушка уже всем сказала, что я наверняка провалился и с горя пошёл в дом родителей.

То, что я поступил в среднюю школу, не обрадовало никого. Только я был счастлив. Словно после долгих молений я получил несомненное доказательство того, что Бог и в самом деле существует. Пав ниц перед божницей, я возносил благодарность; страстная мечта воспламеняла меня стать в будущем таким же великим, как князь Ито Хиробуми, помогать бедным и нести всем людям счастье. Я не думал о том, откуда возьмутся деньги на учёбу. Не догадывался, что даже Бог бессилен предоставить мне эти деньги.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

После смерти основательницы вероучения приверженцы Тэнри называют каждые десять лет суставом по аналогии с суставами бамбука, поясняя, что каждый сустав пускает новый побег. Очередная десятилетняя годовщина отмечает этап в развитии учения, поэтому и верующие должны встречать этот праздник, удваивая свою веру.

С детских лет я был наслышан о легенде, согласно которой на тридцатилетний юбилей основательницы Бог должен явиться людям. Явившись, Бог прежде всего разделит людей на добрых и злых. Мне внушали, что до этого времени следует перестроить своё сердце. Мой отец отбросил богатство как "прах", невзирая на то что его жена и дети могли умереть с голоду, и отправился распространять учение в Осю и Босю, забираясь в горы Титибу, именно для того, чтобы перестроить своё сердце и подготовиться к тому долгожданному дню, когда явится Бог. Он верил, что к пятидесятилетнему юбилею в Ямато[15], в "священном месте"[16]будет воздвигнут Алтарь Сладчайшей Росы[17], который станет символом того, что Япония — богоизбранная страна, и с небес прольётся нектар бессмертия. Возведение Алтаря Сладчайшей Росы было конечной целью учения.