Книга Сулейман. Султан Востока - Гарольд Лэмб

Как обычно, жалоба прозвучала при народе, вокруг собралась большая толпа людей, молчаливо ожидавших ответа султана. Ведь слово Сулеймана могло заточить в тюрьму или освободить жалобщика, казнить его или помиловать в одно мгновение.

В голове Сулеймана мелькнула мысль, что во времена пророка, десять веков назад, кофе еще не был известен. И все же ему нужно было решить судьбу банщика.

— Не думаешь ли ты, пришелец из Сиваса, — спросил султан, — что пророк пил кофе на улице?

Банщик подумал и ответил:

— Нет.

— Отпусти его, — приказал Сулейман надзирателю и поскакал дальше.

Ему не только приходилось быть судьей, нужно было замечать достойные и предосудительные поступки людей в тех местах, по которым он ездил. Этого требовал айин. Касим никогда не уставал рассказывать, как строгий по-военному Мурад — султан, создавший непобедимый корпус янычар, — приказал надеть лошадиное седло на повстречавшегося ему крестьянина. Тот стоял у хлебной лавки, лениво пережевывая лепешку с чесноком, в то время как его ожидала лошадь с тяжелым грузом на спине. Мурад немедленно остановился и приказал крестьянину положить свою ячменную лепешку перед лошадью, а на себя надеть седло с грузом и стоять так, пока лошадь не съест лепешку. Вот так прямодушный Мурад дал понять крестьянину и всем, кто наблюдал эту сцену, что нельзя расслабляться, пока не позаботился о своей лошади. (И поскольку Мурад установил этот принцип, Сулейману приходилось следить за тем, чтобы всадники не злоупотребляли терпением своих лошадей).

Популярное в стране изречение гласило: «Отданный приказ должен быть выполнен». Старые обычаи были санкционированы свыше, а раз так, они не могут быть изменены.

Овчина в сокровищнице

Айин, старый турецкий обычай, следовал за Сулейманом повсюду, куда бы он ни направлялся. Султан всегда представал перед людьми, сидя в седле. Даже когда покидал ворота старого дворца, чтобы добраться до Больших ворот горного сада, где проходили совещания сановников. Он никогда не ходил пешком, не ездил в повозке.

Тем не менее, если ему приходилось встретиться с носильщиком, согнувшимся под тяжелой ношей, или больным, которого везли в больницу, султан всегда должен был уступать дорогу. Ему доставляло удовольствие проезжать мимо взметнувшейся вверх громадины Айа София, поворачивая под кронами платанов к Большим воротам. Там толпился народ, теснясь и толкаясь, подобно овцам у входа в загон. (По этим Большим воротам иностранцы вскоре станут называть Османскую империю Блистательной Портой).

За белыми воротами направо располагалась территория больницы, но его всегда инстинктивно тянуло бросить взгляд налево, где за гигантскими платанами находились казармы янычар. Часть этих воинов уже поджидали султана с барабанным боем. Но Сулейман смотрел в их сторону для того, чтобы выяснить, опрокинули они свои объемные котелки для супа вверх дном или нет. Как янычары подрубали веревки, натягивавшие их палатки, в знак скорби по умершему султану, так они могли и перевернуть вверх дном свои котелки в знак обиды на нового султана. Пока котелки не были перевернуты…

Только он, султан, имел право проезжать через вторые ворота на чистые лужайки, где находилось небольшое здание с часами на башне.

Через третьи ворота не проходил никто, кроме чиновников и стражников дворца, в обязанности которых входило заботиться о сохранности ценных вещей — мантии пророка, привезенной Селимом из Мекки, библиотеки ученых книг, которую начал собирать Мехмет Завоеватель. Это были ценности Дома Османов. Напротив строения, в котором хранились эти ценности, находились классы юных воспитанников двора. Часто, проходя мимо, он слышал звуки флейт и виол, на которых играли воспитанники, обучавшиеся управлению империей. Они ловили момент для развлечения, не зная, что султан их подслушивает.

Сулейман, разумеется, мог заходить куда угодно. Ни одна дверь на огромной территории от Дуная до устья Нила не была для него закрыта. Высокий и сдержанный, хладнокровный и уверенный, он привлекал к себе восхищенные взоры, султана приветствовали все, кто его видел:

— Многие лета удачливому сыну Селима!

Но за его блестящим облачением, в котором обычно сочетались серый и белый или черный и золотистый цвета, за его сдержанным поведением прятались робость и страх. Внутренне Сулейман трепетал перед громадой ожидавших его задач — задач обеспечения средствами к существованию и защитой закона сотен тысяч людей, зависевших от него.

Он совершал свои ежедневные дела, радуясь тому, что в эти трудные месяцы никто не видел его слабости. Слова Ибрагима перекликались с его мыслями: «Один человек — одна цель». Он чувствовал себя свободно только в семье или когда выбирался поохотиться в небольшой компании. И мысленно повторял свои собственные слова: «Мой народ — моя семья». В праздных же мыслях воображал, что однажды все подданные станут похожи друг на друга. Но надежды на это было мало.

Сулейман чувствовал страх перед бременем проблем, свалившихся на него, даже тогда, когда в сопровождении смотрителя ходил по комнатам дома, где хранились сокровища. Ему показали тяжелый, почти прямой меч Мехмета Завоевателя, лежащий среди тщательно промаркированных и опечатанных свертков. Сулейман не захотел взять его в руки. Пробежал взглядом по плюмажам Мурада из павлиньих перьев и парчовой накидке, вышитой золотом, которую надевал по праздникам его отец. Затем повернулся к часам в перламутровом корпусе, подаренным европейцами, и стопкам изящных зеленых и синих блюд, изготовленных из китайского фарфора.

— Хотелось бы, чтобы они использовались в деле, а не хранились здесь, — заметил молодой султан.

И тотчас же полки с блюдами были очищены слугами смотрителя.

Сокровищница походила на склад товаров. В ней хранились украшенные жемчугом седла, серебряные уздечки, даже инкрустированная драгоценными камнями хлопушка для мух. Большинство вещей были подарками султанам, которые, в свою очередь, дарили их другим по случаю праздников, таких, как Новый год или день рождения пророка. Копить сокровища считалось предосудительным. Сундук с золотыми дукатами, присланный из Венеции в качестве дани, был предназначен для пересылки в арсенал на постройку боевых кораблей… В темном коридоре Сулейман обнаружил грубую одежду из тяжелого белого войлока и черной овчины. Ему объяснили, что эта одежда принадлежала его предкам — Осману и Эртогулу.

И снова смотрителю пришлось рассказывать султану о легендарном Эртогуле. О том, как двести лет назад клан османов численностью не более четырехсот сорока четырех семей кочевал под верховенством своего вождя Эртогула по равнинам Анатолии. Это было тогда, когда более многочисленные и сильные племена бежали на запад от нашествия могущественных монголов. И вот в то голодное время Эртогул смог сохранить свои стада и его соплеменники выжили. Однажды они увидели, как на равнине под ними разворачивалось сражение. Они наблюдали за ним, но не знали, кто с кем бьется.

И тогда Эртогул повел своих людей с гор вниз, на помощь всадникам, терпевшим поражение. Эта неожиданная поддержка помогла могущественному султану Кайхосрову, чье конное войско состояло из турок-сельджуков, нанести поражение монголам и отбросить их на восток. Согласно легенде, в награду за поддержку Кайхосров одарил род Эртогула землей.