Книга Сулейман. Султан Востока - Гарольд Лэмб

В течение бурного XIX века царская Россия, захватив Кавказ и утвердившись на Балканах, постоянно поднимала вопрос о свободном проходе через Дарданеллы. «Это двери нашего дома».

Интерес русских вновь переключился с Прибалтики на Черное море. Но их вполне удовлетворяла нейтрализация проливов, исключение их использования в военных целях.

— Проливы — наш дом, — говорили в ответ турки. Как и во время Сулеймана, водный путь через Босфор, Мраморное море и проливы остается главной артерией их страны.

После революции потребность в индустриальном развитии Донецкого бассейна и эксплуатации нефтяных месторождений Кавказа вновь отвлекла внимание советского Госплана от Балтики.

В ходе войны 1939 — 1945 годов Советская армия на основании пакта Молотова — Риббентропа совершила рывок к Балтийскому побережью. Фактически поставив под свой контроль Прибалтику, Советы снова обратились к Черному морю.

На требования о передаче СССР Трапезунда и пограничной горной местности, а также охраны северного прохода в проливы советским войскам турки ответили:

— Приходите и попробуйте их взять.

После того как Турецкая республика решительно отвергла оба советских притязания, экспансия Советов сосредоточилась на территориях вокруг турецких морей. Сначала они вторглись через азербайджанский коридор в Закавказье в Иран (Персия). Выдворенные оттуда, Советы двинулись на запад, чтобы нанести удар через горные хребты Греции, выйти к Эгейскому морю и гряде греческих островов с другой стороны от турецких проливов.

Вынужденные повернуть назад, Советы пытаются расширить свои владения где возможно.

Турки терпеливо ожидают возвращения в Черное море и своего контроля над его северным побережьем. Турки говорят, что проливами не будет владеть никто, кроме них:

— Что было при нас, то и останется.

Во времена, подобные нынешним, это здравая мысль.

* * *

В одну из холодных зим, после Рождества 1944 года, я навестил Стамбул, бывший Константинополь. Я нуждался в нескольких днях отдыха после пребывания вблизи военных действий. Поэтому отправился в Турцию, как поступал и прежде.

Небо затянулось дождевыми тучами. Широкие борта нескольких небольших серых кораблей, пришвартованных к причалу у дворцового мыса, были помечены свастикой. Тогда нацисты еще владели соседними островами в Эгейском море. Я встретил немного людей на крытом рынке, где надеялся найти случайную копию Корана или армянскую рукопись.

От гробницы Барбароссы стелилась дымка тумана. В тот день, когда я воспользовался крохотным трамвайчиком, чтобы взобраться на холм к зданию университета и зашел попрощаться с мечетью Сулеймана, лил сильный дождь.

В мечети больше не было никого. Однако во дворе стояла группа кадет в серой форме. Они были одеты в пальто, поэтому сохраняли бодрый вид, чего-то ожидая.

Затем случилось банальное происшествие. Спасаясь от дождя, во двор вбежали две школьницы. У входа в мечеть девочки, согласно обычаю, сняли туфли. Потом прошли к проему у окна, застланному ковриком, и открыли книжки, словно намереваясь повторить задание между уроками. Девочки выглядели совсем как американские школьницы и вели себя соответственно, расположившись на коврике. Но вместо чтения маленькие турчанки стали болтать друг с другом, очень тихо, потому что они все-таки находились в мечети.

Наблюдая за школьницами, делавшими вид, что кадеты их не интересуют, я прикидывал, каким образом можно было бы рассказать об этих людях. Мы знаем так мало о турках. Сами по себе они молчаливы, а американцы располагают крайне незначительным количеством книг, из которых можно узнать историю турок.

Казалось абсурдом, что современные школьницы, стоящие в сумраке мечети, могут считаться представительницами неизвестного народа. И я задумался над тем, почему постоянно езжу в эту страну, почему была построена эта мечеть и кем был Сулейман, построивший ее.