Книга Охотники Гора - Джон Норман

Девушка не теряя времени поспешно вошла в воду и, глотая слезы, направилась к «Терсефоре».

Вскоре Турнок уже принимал у нее кувшины с вином, а затем поднял на борт и саму Кару. Даже с берега было видно, как она дрожала, стоя на палубе.

Проводив ее глазами, мы с Риммом тоже вошли в воду.

— Два золотых за каждую! — закричал нам вслед Арн.

Римм обернулся.

— Я тебе предлагаю за них по пять медных тарнских дисков, — повторил он.

— Ты меня обижаешь! — взорвался Арн. — У меня достаточно золота, чтобы не раздавать свои трофеи задаром!

— Нет у тебя никакого золота, — напомнил ему Римм. — Твой кошелек остался в Лидиусе. Ты ведь сам говорил, что его стащила эта девчонка, Тина, с рваными ушами.

Стоящие на берегу люди Арна громогласно расхохотались. Он окинул их сердитым взглядом, однако унять охватившее их веселье оказалось не так-то просто. Арн долго пытался сохранить серьезное выражение лица, но в конце концов рассмеялся и он.

— Ладно, — махнул он рукой, — какова ваша настоящая цена?

Римм усмехнулся.

— Серебряный тарск за каждую девчонку.

— Забирай, — кивнул Арн.

Один из его соплеменников снял с плеч девушек рогатину, схватил их за волосы и на шаг-другой зашел вместе с ними в воду. Руки у девушек оставались связанными за спиной.

Я вытащил из кошеля на поясе две серебряные монеты и бросил их Арну.

Римм принял из рук разбойника наше приобретение и, держа их точно так же, за волосы, повел по воде к «Терсефоре».

Схватившись за протянутую руку Турнока, я быстро вскарабкался на борт корабля.

Римм с девушками готовился последовать моему примеру.

— Вам никогда нас не сломить! — с ненавистью процедила одна из наших белокурых рабынь.

Не меняя выражения лица, Римм окунул их обеих с головой под воду. Когда через минуту лица девушек, захлебывающихся, с вытаращенными от ужаса глазами, снова показались над водой, бунтарской непокорности в них явно поубавилось. На борт они поднялись окончательно присмиревшими.

— Довольно интересный экземпляр, — говорила женщина-пантера, покалывая кончиком ножа тело свисающего на веревке человека. — Пока не надоел, он доставил нам большое удовольствие.

Это происходило на следующий день после нашей сделки с Арном. Распрощавшись с ним и выйдя в море, мы двинулись вдоль западного побережья Тассы, тянущегося справа от нас сплошной полосой леса. Сейчас мы находились в каких-нибудь десяти пасангах от обменного пункта разбойников, где приобрели накануне двух девушек-пантер.

В зонах обменных пунктов разбойничьи банды мужчин и женщин стараются не причинять друг другу особых хлопот. Для этого у них хватает свободного места. Не могу припомнить также ни единого случая нападения той или иной стороны на приезжих покупателей, независимо от того, оказался ли на рынке женщин-пантер мужчина или торгуется с разбойниками покупательница-женщина. Очевидно, хозяева контролируемых территорий хорошо понимали, как сильно зависит посещаемость рынка от степени его безопасности.

— У какой-нибудь богатой женщины вы сможете выручить за него хорошие деньги, — уверяла нас другая девушка.

— Пожалуй, — согласился с ней Римм. — Он выглядит довольно крепким и не урод.

Стоящая за спиной у мужчины девушка неожиданно ударила несчастного плетью. Тот завопил от боли. На голове у него, ото лба до затылка, виднелась свежевыбритая полоса.

Женщины вкопали глубоко в землю две толстые жерди и сверху прикрепили к ним горизонтально лежащий брус, к противоположным сторонам которого сейчас были привязаны руки висящего человека. Ноги его, широко раздвинутые, были привязаны к нижним концам жердей. Совершенно голый, он висел примерно в футе от земли.

Позади этого экспозиционного каркаса виднелся следующий, между перекладинами которого обреченно поникла еще одна выставленная на продажу жертва. По голове второго несчастного также проходила свежевыбритая полоса.

— На этом же обменном пункте продали и меня, — признался Римм.

Шира, предводительница этой банды женщин-пантер, опустилась на горячий песок.

— Давайте перейдем к делу, — предложила она.

Она устроилась по-мужски, скрестив перед собой ноги. Позади нее полукругом расположились соплеменницы.

Крепко сбитая черноволосая Шира носила на груди бусы из нанизанных на золотую цепь клыков и когтей. На запястьях ее тускло поблескивали широкие браслеты. Левую лодыжку опоясывал ножной браслет из мелких ракушек. Сбоку на поясе висел чехол от ножа. Сам нож она постоянно вертела в руках или поигрывала им, втыкая в песок.

— Налей вина, — сказал Римм Каре.

Мы с ним сидели напротив соплеменниц Ширы.

Кара подносила вино, прислуживая женщинам-пантерам так же, как до этого разбойникам-мужчинам. Женщины при этом уделяли ей внимания еще меньше. Рабыня остается рабыней и в северных лесах. Интересно, что женщины не выказывали по отношению к своей попавшей в неволю сестре ни малейшего сочувствия. Наоборот, старались еще больше подчеркнуть пропасть, отделяющую их самих от этого бесправного, бессловесного животного, каким, надо признать, в любой момент могла стать каждая из них.

Меня нисколько не прельщала перспектива приобретения плененных мужчин, но я был очень заинтересован в получении любой информации от выставляющих их на продажу разбойниц. Однако сами эти женщины, к моему глубокому сожалению, были свободными. А ведь они могут знать то, что мне нужно.

— Вина, рабыня, — потребовала Шира.

— Да, госпожа, — пробормотала Кара, наполняя ее кубок.

Шира проводила девушку полным презрения взглядом.

Надменность и высокомерие развиты в женщинах-пантерах особенно сильно. В северных лесах они предоставлены самим себе и живут, промышляя охотой, разбоем и добычей пленников, выставляемых впоследствии на продажу. Едва ли что-то способно вызвать их уважение, за исключением, пожалуй, лишь себя самих да животных, на которых они охотятся, — рыжевато-коричневых лесных пантер и хищных, быстрых как молния ел и нов.

Я еще способен был понять, почему эти женщины ненавидят мужчин. Но почему они выказывают непримиримую враждебность ко всем остальным женщинам, оставалось для меня полнейшей загадкой. Можно, конечно, предположить, что мужчины, которые ведут на них охоту или за которыми охотятся они сами, вызывают у разбойниц хоть какое-то уважение как непримиримые противники, как враги, с которыми они борются и которых, случается, даже побеждают, в то время как все остальные женщины, свободные или рабыни, представляются им существами ничтожными, не способными за себя постоять. Вероятно даже, что наибольшую ненависть и презрение пантер вызывают именно красивые рабыни, такие, например, как Кара. И все же ненависть их к себе подобным мне не совсем понятна. Ясно лишь, что порождена она комплексами, лежащими в потаенных глубинах их сердец, основанными на неосознаваемой ненависти к самим себе, к своей женской природе. В глубине души женщины-пантеры хотели бы быть мужчинами, и это накладывает отпечаток на все психологические ориентиры и установки, чем бы они сами их ни объясняли. Подобная переориентация организма привносит в психику индивидуума глубочайшую ущербность, чем бы он сам ни объяснял эти несвойственные его природе устремления. Эти существа не способны насладиться тем, что подарила им природа, они не умеют быть женщинами, и последствия этого ужасны. Мне кажется, пантеры даже себе боятся признаться в своей женственности, боятся потерять тот облик — совершенно для них не естественный, — в который они прячутся, как в раковину. Боятся оказаться в руках по-настоящему сильного, любящего их мужчины, перед которым этот искусственный облик, искусственно выращенная оболочка рассыпается в прах. Говорят, женщины-пантеры становятся удивительными, непревзойденными рабынями. По правде сказать, я этого не понимаю.