Книга Ради тебя - Диана Чемберлен

— Этот курс лечения на самом деле никак не связан с тем, что Софи до сих пор не приехала из…

— Очень даже связан, — резко оборвал он Паулу. — Если бы она не чувствовала себя лучше, она никогда не поехала бы туда.

— Ты не прав, Джо, — голос Паулы был спокойным. — Разве ты не понимаешь, насколько это замечательно, что она чувствует себя гораздо лучше?

— Болезнь по-прежнему там, Паула, — сказал он. — Она все еще свирепствует. Все еще убивает ее.

Эти слова заставили ее замолчать, она больше не промолвила ни слова, сидя рядом с ним. Последние недели это было основной темой их раздора, и он знал, что она уже устала от этого спора.

Три года Софи лечили самые прославленные врачи в стране в полном составе. Когда Жаннин сказала, что планирует использовать нетрадиционные методы лечения Софи, Джо попросил специалистов отговорить ее. Один из них сказал Джо, слишком резко сказал, что Софи умрет в любом случае, так что практически не важно, какое лечение она проходит сейчас. Однако другой врач часами разговаривал с Жаннин по телефону и лично встречался, но она не отступила от своего решения подвергнуть Софи лечению «змеиным маслом» этого Шеффера.

Джо лично ходил к Шефферу, решительно настроенный попытаться понять, каким образом Гербалина может помочь. Шеффер был плохим собеседником, и встреча с ним нисколько не уменьшила беспокойства Джо по поводу этого курса терапии. Даже голос Шеффера был слабым и нерешительным. Но он сказал Джо, что «практически уверен», что нашел нечто такое, что поможет детям с болезнью Софи. Это и был его ответ на все вопросы Джо.

В начале апреля главный нефролог Софи связался с Жаннин, чтобы рассказать ей о новом исследовании Джона Хопкинса с использованием более традиционного подхода к лечению болезни Софи. Джо умолял Жаннин дать Софи этот шанс, но Жаннин оказалась непоколебимой. Она не хотела больше подвергать Софи страданиям и нашла поддержку у сомнительного источника.

— Это садовник во всем виноват, — пробормотал он, когда поворачивал на Рут, 7.

— Что? — переспросила Паула.

— Садовник в Эйр-Крик. Ну, ты знаешь, Лукас Трауэлл. Парень, о котором родители Жаннин думают, что он педофил.

Он представил, как худой садовник в очках подрезает азалии или мульчирует почву под деревьями в Эйр-Крик. Те несколько раз, когда Джо видел его в саду, Лукас отрывался от своего занятия и пристально смотрел на него. Не просто взглянул на него, а буквально таращился, как будто Джо был представителем какого-то вида растений, которого садовник никогда раньше не видел. Определенно в этом человеке было что-то странное.

— Каким образом он может быть в этом виноват? — удивилась Паула.

— Он сказал ей, что этот курс лечения — замечательная идея и что, по его мнению, это имеет смысл. Ради всего святого, он ведь садовник. И возможно, сумасшедший. Он живет в чертовом домике на дереве. Я поверить не могу, что она прислушалась к нему, а не к врачам Софи.

Родители Жаннин и он объединили свои усилия, чтобы отговорить Жаннин от этого лечения, а также от того, чтобы она отправляла Софи на эти выходные, но у них ничего не получилось. Жаннин, казалось, была околдована этим ненормальным врачом и чудаковатым садовником.

— Представляю, что чувствует Жаннин, — участливо сказала Паула, не желая его расстроить. — Она беспокоится о качестве жизни Софи. Так, как я о своей маме до того, как она умерла.

— Ну, я лично думаю, Жаннин сошла с ума. — Он посигналил водителю, который влез впереди него, отрезав его от Жаннин. — Начнем с того, что она никогда не отличалась особой рассудительностью.

— Послушай, Джо, — сказала Паула, поправляя ремень безопасности так, чтобы иметь возможность повернуться к нему лицом. — Ты зол и расстроен, неудивительно, что ты пытаешься найти виноватого, но правда в том, что даже если Софи до сих пор не приехала из лагеря, в этом не виноват ни Шеффер, ни его курс лечения, ни садовник-педофил, ни Жаннин, ни…

— Жаннин виновата, — прервал ее Джо, обгоняя впереди идущую машину и пристраиваясь опять за машиной Жаннин. — Софи не следовало отправляться в эту поездку. Она никогда не бывала вдали от нас. Даже в те дни, которые она проводила в больнице, рядом с ней всегда был кто-нибудь из нас. Жаннин просто проигнорировала мое мнение. Я этого тоже понять не могу. На протяжении последних нескольких лет мы с ней соглашались во всем, что касалось Софи. А теперь…

— Ты хочешь сказать, что она всегда шла у тебя на поводу?

Он взглянул на Паулу.

— О чем ты? — спросил он.

— Я говорю о том, что Жаннин ни на секунду не подумала о себе, с того момента как Софи заболела, а ты и ее родители свалили всю вину на нее.

— Я никогда открыто не винил ее, — сказал он, однако понимал, что аргумент слабоват и Паула видела его насквозь. — Хотя я все-таки считаю — вероятность того, что проблема Софи возникла из-за работы Жаннин «солдатом Джейн», слишком велика.

— О, Джо, но ведь нет данных о том, что кто-то еще из солдат, участвовавших в операции «Буря в пустыне», родил ребенка с болезнью почек. Просто из-за того, что Жаннин…

— Не будем говорить об этом, ладно?

— Ты всегда говоришь так, когда вот-вот проиграешь спор!

Он едва слушал ее. Они стояли у светофора на Рут, 7, зеленый свет очень долго не загорался. Он видел затылок Жаннин в впереди стоящей машине. Она смахнула волосы с лица… или, может быть, смахнула слезы с глаз, и он смягчился. Если бы он сейчас был в ее машине, он бы прикоснулся к ней. Взял ее руку, наверно. У них уже очень давно не было физического контакта. Но это не означало, что ему этого не хотелось.

— Как я могу так злиться на нее и в то же время так хотеть сжать ее в своих объятьях? — с болью в голосе проговорил Джо.

Паула какое-то время молчала, а потом тихо произнесла:

— Ты все еще любишь ее.

Он все время смотрел на дорогу. Откуда Паула могла это знать? Он никогда об этом не говорил. За исключением последнего замечания, которое, он знал, было неуместным и по времени и по содержанию. Он месяцами не говорил ничего хорошего о Жаннин. Откуда женщины всегда знают, о чем ты думаешь?

— Почему ты так говоришь?

Он свернул с Рут, 7 на Бьюлах-роуд, следуя вплотную за машиной Жаннин.

— Желание сжать ее в объятьях — это просто мужской способ выражения любви.

— Я не могу любить ее. Я слишком зол на нее.

— Любовь и злость могут спокойно существовать в одно и то же время, — сказала Паула. — Уж я-то знаю.

Уже пять лет Паула была в разводе с человеком, который разорил ее в пух и прах. Но только недавно она перестала говорить о нем с каким-то страстным желанием.

— Я даже не знаю, что чувствую к ней, — сказал Джо. — Просто я думаю… мы когда-то были командой. Мы думали одинаково — по крайней мере, о том, что касалось Софи.