Книга Сказки - Эдуард Успенский

— Фу, какая гадость!

Но всё-таки яблоко съел. И быстро рана его зажила и вся хворь прошла. И тогда Иван-царевич спросил Серого Волка:

— Друг мой, Серый Волк, а скажи ты мне, Ивану-царевичу, почему ты так сильно мне помогал? Ведь ты же сам говорил, что я — Иван-царевич — не самый правильный человек есть.

Серый Волк вздохнул тяжело и отвечал:

— Да потому, что остальные царевичи ещё хуже. А в тебе что-то хорошее да есть. Вот и посчитал я, что дети твои и прекрасной королевны Елены много лучше тебя будут. А их дети совсем хорошими станут. А уж когда царевичи хорошими сделаются, глядишь, и народ за ними потянется.

Лучше этого, пожалуй, не придумаешь и не скажешь.

Да, Серый Волк — он молодец! Тут и сказочке конец.

Конец

Да, конец уже, а жаль.

И меня берёт печаль.

Привет вам, юные друзья!

Ждать с вами встречи буду я.

Сказка о могучем щучьем веленьи и постоянном Емелином хотеньи

Практически быль

В некотором царстве, в некотором государстве (боюсь, что это было в том, в котором мы с вами проживаем) жил да был один сельский житель — Емеля-дурачок.

Жил он не один. С ним вместе жили его братья (две штуки) и жёны братьев (тоже две). И было это очень много лет назад, когда ни телевизоров, ни автомобилей, ни электричества, ни водопровода, ни канализации (страшно представить) не было.

Кругом Емелиной деревни была одна природа: леса, речка, поля с пшеницей. Чуть подальше был небольшой городок с церковью и кладбищем. А ещё дальше, так далеко, что и подумать страшно (километров за семьдесят), был стольный город, в котором царь проживал.

Звали царя Данила Грозный. Но об этом позже.

Всё началось однажды зимой. Однажды зимой братья Емели в город по делам поехали. Надо было пшеницу продать и купить кое-чего из одежды: валенки там, телогрейки овчинные. Конфет, конечно, к чаю. (Никаких киндер-сюрпризов тогда не было.)

Они двоих коней в двое саней запрягли и так ласково Емеле сказали:

— Ну, смотри, дурак, слушай наших жён и почитай так, как родных матерей. Мы тебе купим сапоги красные, и кафтан красный, и рубашку красную.

Емеля, конечно, обрадовался. Он с самого детства, как всякий умный человек, очень всё красное любил. И он сказал братьям:

— Поезжайте спокойно, братья мои, по своей заботе. Всё сделаю, как велено. Ваши жёны на меня не нарадуются.

И сам спать улёгся на печку.

И лежал он на печи до полудня: то дремал, то потолок рассматривал. В общем, занят был, много чего обдумал. В полдень невестки не выдержали и тоже ласково говорят ему:

— Что же ты, дурак! Братья велели тебе нас почитать и за это хотели тебе по подарку привезти, а ты на печи лежишь, ничего не работаешь. Сходи хоть за водой.

И ещё они добавили, что братья ему красный кафтан привезут. И ещё они добавили ему… скалкой по башке.

Емеля спорить не стал, взял две бадьи, шумовку и за водой на речку отправился. Хотя ещё и не проснулся. Идёт он и про себя думает: «До чего ж эти бабы глупые! Печка дымит, дверь в избу перекосилась, поросёнок не кормлен, а они меня на речку за водой посылают! Эх, кабы я был главный, я бы так не поступал. Я бы сперва заставил себя печь починить, потом дверь в обратную сторону перекосить, потом поросёнка накормить. А уж потом бы я сам себя бы за водой послал».

Но, как ему было велено, подошёл он к реке и спустился к проруби и захотел воду набирать. В проруби было много шуги. Емеля шумовкой начал лёд из полыньи выбрасывать.

Смотрит Емеля, а там щука плавает. Большая-пребольшая. Емеля думает: «Вот сейчас я тебя, щука, поймаю».

Он бухнулся на лёд, изловчился и щуку руками за жабры как схватит. Он, Емеля, может быть, не очень умным был, но очень ухватистым.

— Ура! — говорит Емеля. — Я теперь с речки и воду принесу и щуку. То есть сразу у меня уха в бадье получается.

Радуется Емеля как маленький. А лет-то ему уже под двадцать, взрослый дядька уже. И вдруг щука как заговорит человеческим голосом:

— Отпусти меня, Емеля-дурак, обратно в реку. А я тебе ужо пригожусь. Тебе много пользы от меня будет.

— Ой, разговорилась, — сказал Емеля. — Ещё обзывается! Ты уж, щука, помалкивай, как рыбе положено. Какая от тебя может быть польза? Твоё дело маленькое, рыбное: в котелок да и в тарелку.

А щука спорит:

— Нет, Емелюшка-дурачок, от меня может быть большая польза. Я все твои желания буду выполнять. Ты только попробуй.

Емеля думал полчаса, потом решил:

— А что? Попытка не пытка. Давай, щука, будем пробовать. Только как?

— А так, — говорит щука. — Ты скажи, например: «По щучьему веленью, по моему хотенью, хочу, чтобы лёд подо мной провалился».

Емеля и ляпнул:

— По щучьему веленью, по моему хотенью, хочу, чтобы лёд подо мной провалился.

И точно, лёд под ним затрещал, и Емеля с головой под лёд залетел. С головой, но не с руками. Руки он надо льдом сумел удержать и щуку не выпустил. Ведь он, Емеля, был ухватистый.

Как его вода ледяная стала со всех сторон захватывать, он сразу сообразил, что к чему. И как закричит:

— По щучьему веленью, по моему хотенью, хочу обратно на лёд.

Его из воды в момент и вынесло. Он щуке и говорит:

— Всё. По рукам… нет, по плавникам. Договорились.

И пока щука не передумала, он сунул её в воду и говорит:

— По щучьему веленью, по моему хотенью, хочу, чтобы вёдра с водой сами домой пошли.

И надо же так — вёдра сами собой домой пошли. Потопали себе по деревне, словно тапочки. Словно какой-то невидимый великан их на ноги надел. Старухи деревенские видят это и кричат:

— Караул! Вёдра неведомой силой сами идут. Емеля их успокаивает:

— Какой такой неведомой силой? Как это так сами? Это я их послал.

— Ты?! — поражаются бабушки. — Какой такой силой?

— Силой ума своего, — отвечает Емеля.

И тут старухи задумались:

— А наш Емеля-дурак, он, кажется, не дурак вовсе, если у него сила ума такая великая!

А одна самая хитрая старуха говорит:

— Ох, Емеля, если ты такой умный, не мог бы ты силой ума своего мне крышу поправить?

Емеля на это отвечает: