Книга Сокровище Чингисхана - Дирк Касслер

Тысячью милями южнее, на рассвете, крупная джонка oтшвартовалась от причала в Шанхае и тихо заскользила вниз по Желтой реке, к Тихому океану. Это было одно из немногих больших торговых судов императорского флота, способных бороздить океан, двухсот футов длины, с четырьмя мачтами и десятком парусов. Поскольку в империи Юань еще продолжался траур, обычный государственный флаг на джонке не был поднят как, впрочем, и какой-либо другой.

Несколько человек, находившихся на берегу, удивились столь раннему и скромному, почти незаметному отплытию океанской джонки — суда такого класса обычно провожали с большой помпой, — и только единицы отметили, что на борту её находится вдвое меньше экипажа, чем обычно. На палубе рядом с капитаном джонки стоял темнокожий старик с длинными седыми волосами. Он показывал рукой на небо и что-то говорил на странном, незнакомом языке. Величественная джонка уплывала от берегов цивилизованного мира к далекому, ешё не нанесенному на карты острову, затерявшемуся посреди бескрайних вод.

След династии

4 августа 1937года

Сяньду, Китай

Эхо донесло далекий приглушенный рокот племенного барабана войны. Сначала в воздухе поплыл мерный гул, переросший через несколько секунд в час­тые глухие удары. Редкие паузы между ними внуша­ли призрачную надежду на то, что произошла ошибка и гроз­ный звук, предвещавший кровь и смерть, вот-вот прекратится. Затем к гулу присоединился тихий треск барабана поменьше — прорезав воздух, он долетел до ушей солдат, и те приготови­лись к обороне.

Ли Хант вытянулся во весь рост в свежевыкопанной тран­шее, поднял руку и аккуратно положил на сложенную из гли­няных кирпичей стену совок. Археолог, получивший образо­вание в Оксфорде и работавший по заданию Британского му­зея, был одет, как обычно на раскопках — в длинные, защит­ного цвета, брюки и просторную рубашку с двумя большими накладными карманами, мокрые от пота и покрытые тонким слоем грязи и пыли. На голове его красовался не классиче­ский пробковый шлем, а мягкая, изрядно помятая шляпа с ши­рокими полями, заслонявшая глаза от яркого летнего солнца. Усталыми карими глазами он всмотрелся в восточную часть широкой долины, откуда доносился звук. Впервые за все вре­мя пребывания здесь далеко на горизонте, в трепещущем ма­реве жаркого утреннего воздуха он заметил маленькие облач­ка дыма.

— Цендинь, похоже, артиллерия скоро подойдет еще ближе.

Из соседней ямы бесшумно вылез невысокий широкопле­чий человек в длинной тонкой шерстяной рубашке с красным поясом. Разрез глаз у него был почти европейским, кожа — чер­ной от загара. Местные китайцы с первого взгляда узнавали в подобном типе внешности монгола. Позади него, в траншее, несколько землекопов-китайцев тяжелыми лопатами и совка­ми продолжали рыть сухую землю.

— Пекин сдают, — произнес он. — Смотрите, уже беженцы потянулись. — Он ткнул пальцем в неширокую дорогу, прохо­дившую в миле от них. В клубах пыли по ней катилось с полдю­жины телег, запряженных волами и набитых нехитрым скар­бом. — Нужно прекращать раскопки, сэр, иначе попадем в лапы японцев.

Хант инстинктивно положил руку на кобуру с автомати­ческим револьвером «уэбли-фосбери», висевшую у него на бедре. Пару дней назад, ночью, ему пришлось стрелять из него в группу мародеров, пытавшихся украсть корзину извлечен­ных из земли экспонатов. Вся инфраструктура Китая разваливалась, везде шныряли шайки бандитов, к счастью, по боль­шей части невооруженных и глупых, потому не слишком опас­ных. Другое дело солдаты японской императорской армии, сквозь ряды которых им предстояло просачиваться. Или про­биваться.

Китай рушился под колесами японской военной мощи. С момента захвата в 1931 году Маньчжурии японской Квантунской армией, набранной в основном из китайских предателей, японские генералы, поработившие Корею, только и ждали мо­мента захватить Китай. Шесть лет приграничных инцидентов и хорошо отрежиссированных «случайных» стычек закончились в конце концов агрессией. Испугавшись роста и победы наци­оналистической армии Китая под руководством Чан Кайши, японская императорская армия вторглась в 1937 году в север­ный Китай. Хотя китайские войска по численности во много раз превосходили японские, оснащены они были гораздо хуже. В них отсутствовала строгая дисциплина, у многих солдат не было даже начальной военной подготовки. Собрав под свои знамена всех, кого только можно, Чан Кайши проявил исклю­чительный военный талант. Он избрал тактику постоянного изматывания противника. Его отряды нападали на японцев внезапно днем и отступали ночью. Китайцы стремились лю­бой ценой замедлить продвижение японских войск в глубь тер­ритории страны.

Хант вслушивался в грохот японской артиллерии, возвещав­шей скорое падение Пекина, и понимал, какая страшная опас­ность нависла над Китаем. Захватив Пекин, японцы двинутся на столицу страны, Нанкин, возьмут его, и армии Чан Кайши останется только откатиться еще дальше на запад. С нарастающим чувством собственного поражения Хант, вскинув руку, глянул на часы, затем обернулся к Цендиню.

— Скажите кули, чтобы к полудню заканчивали раскопки. Днем упакуем экспонаты, я завершу отчет об экспедиции, и вечером отправимся на запад. — Окинув взглядом дорогу, он вдруг заметил шедшую через место раскопок группу солдат ки­тайской армии, подавленных, в изодранной форме, озираю­щихся по сторонам, скорее всего дезертиров.

— Завтра вы вылетаете в Нанкин? — спросил Цендинь.

— Если в Китае еще летают самолеты. Правда, в подобной ситуации в Нанкин лететь неразумно. Я думаю взять самые важ­ные экспонаты и улететь на север, в Улан-Батор. Обо всем ос­тальном, включая инструмент и вьючный обоз, боюсь, придет­ся позаботиться вам. Через пару-тройку недель встретимся в Улан-Баторе. Я буду ждать вас там. Потом сядем на Трансси­бирский экспресс и поедем на запад.

— Мудрое решение. Местная власть все равно падет. Долго сопротивляться они не смогут.

— Внутренняя Монголия не имеет для японцев особого стратегического значения. Скорее всего этих защитничков, — Хант махнул в сторону, откуда звучала канонада, — самураи погонят дальше и в конце концов разгромят. На несколько дней или даже недель они задержатся в Пекине помародерствовать, а потом снова двинутся в наступление. Времени нам должно хватить.

— Жаль, что приходится уезжать. Мы еще не закончили раскопки зала Великой гармонии, — сказал Цендинь, осмат­ривая лабиринт траншей, тянувшихся вокруг них и напоминав­ших сеть окопов времен Первой мировой.

— Да, опозорились мы, — произнес Хант и недовольно по­мотал головой. — Ладно, по крайней мере доказали, что охотни­ки за сокровищами основательно тут порылись, и не один раз.

Хант пнул ногой извлеченный из земли кусок мрамора, и тот покачнулся; археолог наблюдал, как оседает пыль, взлетев- j шая с маленькой детали некогда величественного император­ского зала. В отличие от большинства археологов, выискивав­ших в Китае древние гробницы, забитые изделиями из бронзы, ч Ханта интересовало более близкое время, эпоха династии Юань.

В Шанду он проводил третье лето — раскапывал остатки императорского летнего дворца, построенного в 1260 году. Работу он начал с каменистого склона пустынного холма, никак не ожидая вскоре наткнуться на останки былого великолепия, на изумительной красоты дворец, возведенный почти восемь веков назад и лежавший теперь у его ног.