Книга Крах лицедея - Чингиз Абдуллаев

— Пять ювелиров и я, — посчитал Дронго, — это шесть. А ктоостальные четверо?

Бернардо с некоторым удивлением взглянул на него.

— Вы быстро считаете, — заметил он. — Кроме вас приглашеныеще двое журналистов — Эрендира Вигон из Мадрида и Фил Геддес из Лондона. Будеттакже друг сеньора Карраско — Антонио Виллари, — при этих словах Бернардо чутьнахмурился, — и еще одна женщина. Сеньора Ирина Петкова. Она приглашенасегодня, как и вы. Больше никого. Только десять человек.

— А вы и сеньора Очоа?

— Я не приглашенный, — подчеркнул Бернардо, — и сеньора Очоатоже. Мы работаем, сеньор Дронго. Кажется, так вы представились?

— Не обижайтесь, — добродушно заметил Дронго, — мне простоинтересно, кто будет на вечернем приеме. Я ведь здесь никого не знаю.Получается, что там соберется тринадцать человек — десять приглашенных и вытрое, вместе с сеньором Карраско.

— Ну и что? — не понял Бернардо.

— Число дьявола, — напомнил Дронго, — неприятная цифра.

Он отошел от Бернардо — в зале появилась его знакомая, ИринаПеткова. Она была в костюме цвета слоновой кости. Элегантность «Эскады»чувствовалась в каждом сантиметре ткани. Дронго приблизился к молодой женщине.

— Сегодня вы выглядите еще лучше, чем вчера, — восхищенносказал он, — я где-то читал, что подлинно элегантных женщин отличает умениеизбегать чрезмерности. А истинная привилегия красивых женщин состоит в том, чтоим вообще нет нужды пользоваться этим искусством.

— Спасибо, — улыбнулась она, — вы тоже неплохо смотритесь нафоне этих мрачных ювелиров и болтливых журналистов. Вы знаете, там у дверейждет своего часа сама Эрендира Вигон, которую называют «мусоросборщиком» за еенеуставные поиски компромата на всех известных людей.

— Не знал, — усмехнулся Дронго и оглянулся на стоявшую увхода вместе с Геддесом скандальную журналистку.

— Вы будете сегодня на приеме? — вновь обратился Дронго ксвоей собеседнице.

— Да, но как вы узнали? — удивилась она, настороженновзглянув на Дронго.

— Никакого секрета нет, — пояснил он, — только что Бернардосообщил мне, кто именно останется на малый прием. После того как уйдут всежурналисты, фотографы и остальные гости. Он сказал, что вас пригласили сегодня,как и меня.

При этих словах Ирина Петкова еще раз внимательно посмотрелана своего собеседника.

— Интересно, чем вы заслужили такую милость? — произнеслаона негромко. — Вы ведь приехали вчера вместе со мной? Или вы были раньшезнакомы с сеньором Карраско?

— Я могу задать вам тот же вопрос, — парировал он, — высказали нам, что только слышали об известном ювелире и не знаете его лично.

— А я его и не знала.

— Тогда почему он пригласил вас вместе с ювелирами?

Петкова закусила нижнюю губу. Потом неожиданно сказала:

— У меня были хорошие рекомендации от наших общих друзей. Ион решил, что этого достаточно.

— Странно, — задумчиво произнес Дронго, — мне он показалсягораздо более прагматичным.

— Не знаю, — пожала она плечами, — но это правда, как и то,что я не была с ним прежде знакома. А каким образом вы получили приглашение навечерний прием в узком кругу?

— Я помог сеньору Карраско сегодня утром, — пояснил Дронго.— Он разговаривал у фонтана со своим другом и в чем-то укорял его. Внезапно тотразрыдался, и сеньор Карраско, достав носовой платок, принялся его успокаивать.В этот момент папарацци, находившийся недалеко от меня, начал ихфотографировать. Естественно, это меня возмутило. И когда фотограф попыталсяскрыться, я подставил ему ногу. Он упал, но затем, поднявшись, набросился наменя. Сотрудники охраны успели схватить его и засветить пленку. Ну а сеньорКарраско успел все увидеть. Он подошел ко мне, поблагодарил и сообщил, чтопришлет приглашение.

— Действительно, как просто! Наверняка сеньор Карраскоразговаривал с Антонио Виллари? Я права?

— Верно. И ему не хотелось, чтобы его снимки вместе сАнтонио стали новой газетной сенсацией.

— Вы хороший ученик, — удовлетворенно отметила Петкова, —вспомнили рассказ Галиндо и решили, что нужно помешать фотографу.

— Наверное, — согласился Дронго, — такая мысль, возможно,мелькнула в моем подсознании.

— А что еще мелькнуло в вашем подсознании? —поинтересовалась она.

— Интересно было бы побывать на сегодняшнем приеме, —признался Дронго, — никогда не видел так много известных ювелиров в одномместе.

— И никогда не увидите, — пообещала она, — здесьприсутствует даже такая знаменитость, как Рочберг. Его уникальные коллекцииимеют мировую славу. Не знаю, каким образом сеньору Карраско удалось заманитьего сюда…

К ним приближалась высокая светловолосая женщина с короткойстрижкой и голубыми глазами, одетая в бежевый брючный костюм. Она была непросто высокого, а очень высокого роста, за метр восемьдесят, — очевидно, вюности эта дама была баскетболисткой. Дронго уже знал, что это сеньора Нуньес,метрдотель ресторана. Петкова направилась к ней и принялась о чем-то весело еерасспрашивать.

Дронго в одиночестве двинулся дальше по залу. Проходя мимоРочберга, громко беседовавшего со своим коллегой из Нью-Йорка, он услышал:

— Мистер Ямасаки, я должен признать, что последние работыКарраско мне очень нравятся. В них есть чувство стиля.

Его собеседник молчал. Он вообще предпочитал неразговаривать, а слушать. Как истинный японец, попадая в многолюдное общество,он замыкался в себе.

— Я думаю, что мы подпишем контракт на поставку новойпартии, — продолжал Рочберг, — его бриллианты могут продаваться и в нашихмагазинах.

— Вы хотели подписать контракт с нашей фирмой, — не выдержалЯмасаки.

— Мы сократим поставки из Нью-Йорка, — заявил, тяжеловздохнув, Рочберг, — примерно на двадцать пять процентов. И заменим ихпоставками из Европы.

— Но мы договаривались… — попытался возразить Ямасаки.

— Однако еще не подписали официального договора, — перебилего Рочберг, — я вам всегда говорил, что сначала должен увидеть бриллиантыКарраско, чтобы оценить их подлинную стоимость. Некоторые камни я уже получил.Должен сказать, что шлифовка камней безупречна. Настоящая работа. В Амстердамемогут позавидовать искусству испанских ювелиров.

Дронго заметил, с каким интересом прислушивается к разговоруРочберга и Ямасаки сеньор Галиндо, и отошел в сторону. С бокалами в руках возледлинного стола беседовали Тургут Шекер и Руис Мачадо.