Книга Янтарный призрак - Андрей Иванович Горляк

Стал делать деньги. Это занятие захватило меня с потрохами. Увлекся я им так, что и товарищей позабыл и семью забросил… – Валентин вздохнул, закурил и продолжил: – Но я вовремя одумался, остановился и посмотрел, что же творится вокруг меня. Ты знаешь, Макс, я как бы отошел из центра сцены к кулисам и посмотрел на себя со стороны. Посмотрел на всю эту инсценировку даже не глазами зрителя, а взглядом режиссера-постановщика. Эффект был ошеломляющим. Я многое для себя открыл, я многое понял, у меня словно пелена с очей спала, если выражаться высокопарно. Я сказал себе: „Стоп, стоп, стоп, Валентин! Жми на тормоза! Поверти башкой, посмотри, кто рядом и кого рядом нет“. Я раскинул своим умишком и решил немного передохнуть от коммерции и наведаться к тебе. И вот я у тебя, Макс, в твоей убогой келье анахорета.

– А на хрен мне нужны твои нравоучения! – вспылил вдруг Веригин. – Я живу как хочу!

– Ты что? – приподнял брови Решетников. – Обиделся?

– Нет! Просто не люблю, когда меня воспитывают и при этом суют нос в мои дела.

– Я и не собираюсь тебя воспитывать. Это дохлый номер. У меня к тебе иное предложение. Я хочу, чтобы ты мне помог в одном деле.

– Каком? – Рука Веригина потянулась к сигаретам гостя и застыла в воздухе. – В каком деле? – переспросил Максим.

– Только ты сначала пообещай, что о нашем разговоре никому не расскажешь, это должно остаться только между нами.

– Что за мальчишеские тайны? – усмехнулся, закуривая, Веригин. – Разве мы собираемся играть в войнушку?

– Ну так ты даешь слово хранить тайну? – не обращая внимания на иронию друга, серьезно спросил Валентин. – О нашей беседе никто не должен знать Даже твоя подруга Марина.

– Ага, понял. Войнушка – это старо. Будем играть в Штирлица и Мюллера. Так?

– Нет не так, Макс! – вскрикнул гость. – Ты можешь посидеть несколько минут молча, без дурацких шуточек и в режиме приема информации! Выпростай из-под твоих патл уши, чучело лохматое!

– Опять оскорбляешь? – набычился Веригин.

– Прости, Макс, не удержался, – извинился Решетников.

– Ладно, прощаю. – Бородач стряхнул пепел в пустую пластиковую коробочку, где еще совсем недавно находился паштет. – Я со своей стороны готов поклясться страшной клятвой, что буду молчать, как партизан. Ты меня знаешь. Я – могила. Этого достаточно?

– Вполне, – кивнул Решетников и, улыбнувшись, добавил: – Никак не могу привыкнуть к твоей гориллообразной физиономии. Троглодит, да и только!

– Ты опять за свое?

– Все, все, Макс! – замахал руками Валентин. – Прикусываю язык, перестаю обсуждать твою персоналию и плавно перехожу к деталям нашей конфиденциальной аудиенции. Но сперва я задам тебе несколько вопросов. Не возражаешь?

– Нет.

– Прекрасно. – Валентин потер руки. – Итак. Ты спелеологией по-прежнему увлекаешься?

– Ха! Вспомнила бабка, як дивкой была! – воскликнул Максим. – Давно забросил.

– Но опыт, навыки, умение, надеюсь, сохранились? – с едва заметным беспокойством поинтересовался Решетников.

– Это останется у меня до самой смерти, Валентин.

Гость с облегчением вздохнул:

– Отлично. Значит, лазить по пещерам не разучился. Я еще слышал, что ты одно время увлекся диггерством. Это правда или слухи?

– Было такое дело. Сходил как-то раз с ребятами по московским подземельям. Но мне, честно говоря, не понравилось. Всюду грязь, вонь, крысы, бомжи.,. Побывал я на всех трех уровнях, везде одна картина. Было такое ощущение, что шляешься по затопленной водой помойке, куда никогда не проникают лучи солнца,

– А что это за три уровня?

– Первый находится между поверхностью и тоннелями метро. Второй – в той же плоскости, что и сам метрополитен. Ну а третий – под ним, он самый глубокий.

– Все ясно. – Решетников придвинул свой стул поближе к товарищу, засунул руку во внутренний карман пиджака и вынул оттуда небольшую плоскую картонную коробочку величиной с крупный блокнот и перехваченную черной узкой резинкой. – Вот, Максим, – стягивая резинку, благоговейно заговорил Решетников. – Здесь находится ценнейшая вещица, за которую многие отдали бы немалые деньги. – Он открыл футляр и бережно извлек из ваты резное украшение. Аккуратно зажав его между большим и указательным пальцами, Валентин показал другу хрупкий предмет филигранной работы. – Сия штуковина называется „Рельефный портрет римского воина“. И это лишь крохотная частица тех сокровищ, добыть которые я намереваюсь с твоей помощью. Я пришел просить тебя быть членом моей экспедиции…

– В Рим за головами воинов? – продолжил Максим с пьяным скепсисом и положил украшение на ладонь, где оно едва уместилось.

– Осторожно! – забеспокоился Решетников. – Не урони!

– Не боись! Все будет в целости и сохранности.

Веригин принялся рассматривать диковину. Голова была вырезана из неизвестного Максиму материала, напоминающего расплавленную и застывшую массу, из которой обычно делают конфеты „ириски“. Над высоким лбом античного воина игриво возвышалось нечто вроде кока Элвиса Пресли и наших приснопамятных „стиляг“. Едва изогнутый нос, тонкие губы и круглый подбородок профиля обрывались короткой шеей. Плечи были накрыты белым сагумом – коротким плащом с вырезом для головы, заимствованным потомками Ромула и Рема у галлов. Плащ скрепляла круглая застежка.

– И что? Это бесценная реликвия?

Решетников молча кивнул.

– Если даже за подобную штучку кто-то и готов отвалить пару „лимонов“, я все равно не собираюсь грабить музей или галерею. Тут, Валентин, я тебе не помощник. – Максим вернул барельеф другу.

– Ну и чти себе уголовный кодекс на здоровье. – Решетников любовно упаковал свое сокровище в футлярчик, обтянул его резинкой и опустил в карман пиджака. – Я предлагаю тебе вынуть из недр земли то, что там пропадает зря. Ты хоть понимаешь, о чем я толкую?

– Видимо, о полезных ископаемых типа какой-то глины, из которой состряпали эту фиговину и от которой у тебя поехала крыша!

– Эх, Макс! Село ты нерадиофицированное! Это не фиговина! Это элемент декора Янтарной комнаты! Ну? Уразумел? – Валентин вперился в лицо одноклассника. Тот явно что-то уразумел.

– Ну? – напористо повторил владелец изделия из окаменевшей смолы. – Согласен, мурло обросшее?

– Согласен, – упавшим голосом процедил Веригин и в задумчивости покрутил ус.

Глава пятая. В заложниках

Иннокентий Степанович Грызунов размежил тяжелые веки и увидел перед собой изрядно потертую обивочную ткань видавшего виды диванчика, на котором он лежал.

„Это не моя хибара, – подумал Грызунов. – Тогда где я?“

Мысли путались и сплетались в клубок. Наконец Иннокентию Степановичу удалось поймать кончик нити и с большим трудом восстановить в памяти картины прошлого.

„Что мы пили-то? Ах да, спиртягу. Сухорукий украл где-то литровую банку. Божился: мол, подарили, пожалели убогого. Но я-то знаю, что он ее умыкнул на этом своем складе. А вот я закусь честно заработал. Милостыня – это не воровство. Походил среди столиков под зонтиками у закусочной, люди