Книга Мне тревожно. Но теперь я знаю, как с этим справляться - Елена Шадрина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Порылась в информации и нашла фамилию участкового. Фух, готово.
– Дорогой, через неделю иду к мозгоправу. Пусть придумает, что делать с моей тревожностью, – отрапортовала я.
За следующий час плавания в интернете не без удовольствия отметила для себя, что специалисты больницы с успехом принимают в частных клиниках. Это облегчало задачу. Одно дело, когда ты пришел и отнимаешь у людей их жизненное время своим никому не нужным пятнадцатиминутным визитом. Другое – заплатить пару-тройку тысяч за тридцать минут и быть уверенным, что тебя слушают.
Если верить всемирной паутине (это не та, что в комнате одной моей знакомой, хотя та паутина тоже имеет все шансы стать всемирной и даже всегалактической), мой доктор специализируется на булимии и анорексии, маниакально-депрессивном психозе, панических расстройствах, фобиях и шизофрении. Ну, последнее – точно не про меня. Я так думаю. В кино шизофреники другие. Но кино ведь не жизнь14. А вот фобии и паника – это мое… Я решила положиться на положительные отзывы и рискнуть.
14 Тревожники ОЧЕНЬ ЧАСТО (в 99 %) думают, что у них шизофрения. «Я схожу с ума, – говорят они, когда приходят к врачу. – Я ненормальный, заберите меня и уже отгородите от общества!» Когда им объясняешь, что это тревожность, а не то, что они думают, то с ноткой разочарования, граничащего с надеждой, они принимают эту информацию. Остается дело за малым: начать пить таблетки. И вот тут начинаются проблемы… Но это уже совсем другая история.
Но на пути нашего с доктором счастливого воссоединения встал ее отпуск. Пришлось отправиться к врачу, которая выполняла ее обязанности по выслушиванию меня.
– Не забудь заранее записать все свои жалобы, – предупредила подруга.
Я не забыла. Скажу больше, взяла с собой толстую карточку, кучу исследований, которые ничего не определили, и подготовила пламенную речь. Если тебе за десять минут нужно описать историю всей жизни, без плана не обойтись15.
15 Тут сами смотрите, готовиться вам к приему или нет. Можно карту с собой и всеми анализами принести, а можно вообще не готовиться, потому что профессионал у тебя должен все это выспросить, поинтересоваться, как же ты, бедняга, докатился до такой жизни. А все исследования (особенно 10-дневные) обычно тревожные и приносят, такова уж их доля.
• Какие проблемы есть сейчас?
• Какие проявились первыми?
• Что я делала, дабы стало лучше?
• Когда все усугубилось?
• Когда появились новые заскоки и первые фобии?
• Исследования. Нулевые результаты. Варианты диагнозов, последним из которых был: «Вашей болезни нет. Мы не знаем, как ее классифицировать. Но таблеточки пить надо».
• Когда появились следующие фобии?
• Что мне помогает?
• Чего я хочу?
Полная решимости и веры в медицину я отправилась в больничный городок. Там так много серых, повергающих в желание заплакать от одного их вида зданий, что я включила навигатор. Иду, слушаю музыку в наушниках, улыбаюсь, как дурочка. Тут вижу: охранник стоит на газоне, машет мне, открывает рот и ничего не говорит. Я прикинула, может ли передо мной стоять неисправный киборг, вспомнила, что заткнула уши наушниками, и вытащила их, дабы засвидетельствовать свое почтение.
– Вы на шоферскую комиссию? – наверное, в десятый раз крикнул охранник.
Я неуверенно кивнула. И добавила:
– Навигатор показывает, что регистратура здесь.
– Врет! – уверенно отрезал охранник. – Вам нужно выйти за ворота и вернуться на один поворот назад.
– Не дадут мне права с таким умением пользоваться картами, – горько хмыкнула я.
– Ну, что вы! Девушка ж, она какая? Ей карта местности не нужна. Я вот своей одну карту доверяю – зарплатную. Так она не путается. А у вас будет голосовой подсказыватель в машине. Справитесь! Приятного дня.
– И вам.
Внимание!
То, что вы прочитаете сейчас, не является дословным пересказом разговора с доктором. Он основан только на моих личных воспоминаниях и может быть искажен злой игрой памяти. Это будет рассказ о том, какой встреча запомнилась именно мне. Как я ее ощутила сквозь стресс. Сразу оговорюсь, что не имею претензий к доктору. Но промолчать о том, что творится внутри у человека, который ждет помощи и доносит это коряво, получая в ответ непонимание, не могу. Возможно, доктор проявила гораздо больше сочувствия и заботы, чем я почувствовала, но важно не это. Важен результат. Или его отсутствие.
Вообще, сначала все шло хорошо. Регистратура оказалась подозрительно милой и вежливой. А я читала, что там работает тетя, доводящая всех до слез. Хотя… Сегодня они тети из окошка, повелители твоего ОМСа, а завтра – пенсионеры. Может, ту злую «ушли»? В общем, все начиналось хорошо.
Врач приняла меня очень быстро, но потом вспомнила, что прошлый пациент не расписался в какой-то бумажке и мужественно его искала. «Надо же, а здесь заботятся о людях!» – обрадовалась какая-то часть меня. Если во мне просыпается оптимист, непременно находится тот, кто покажет ему либо новости, либо зеркало: «Посмотри на себя, как ты можешь быть таким не впавшим в древнерусскую тоску, и устыдись!» Но что-то мне подсказывало, что на этот раз все будет прекрасно!
Имя доктора я не помню, но точно не Доктор Кто и не Доктор Зло. Назовем ее Доктор И. Она вручила прошлому пациенту вожделенные бумажки и обратилась ко мне.
– На что жалуетесь? С чем пришли? – разговор явно клеился. Метафорическая синяя изолента решила связать нас узами брака… Нет. Узами врача и пациента. Берешь ли ты, Доктор И., Александру Калинину в свои…
– Вот, – я положила на стол папку с моей богатой медицинской биографией. – Жалоб у меня много… Я не могу нормально спать, иногда месяцами. У меня часто болит голова по несколько дней подряд. Я нахожусь в постоянном страхе, что что-то случится, если я не перемножу числа, напечатанные на знаках автомобилей, на которые смотрю. И считаю буквы во фразах собеседников, а потом перемножаю их на два. С десяти лет. Вот уже 28 лет я практически постоянно считаю. Ненавижу математику. И я боюсь то открытых пространств, то закрытых. Приступы
