Книга Первый любовник Англии - Кристина Додд

— На вдове…

Тони с отвращением начал склонять это слово на все лады, но Джин не обратила на это никакого внимания и продолжала:

— Вместо этого ты продолжаешь портить отношения со всеми знатными дворянами, у кого есть незамужние дочери.

Тони сладко потянулся и заложил руки за голову.

— Я никого здесь не задерживаю.

— Они боятся тебя, — ответила Энн и внимательно посмотрела на брата, уловив в его голосе угрожающие нотки.

Вскочив со скамейки, Тони хлопнул по ней рукой.

— Садись-ка сюда, любезная сестрица, и расскажи мне, с какой это стати они должны меня бояться. Что я могу сделать, если они уедут? Я ведь не собираюсь скрещивать с ними свою шпагу.

— Да неужели? — спросила Джин сладким голосом, в котором звучал плохо скрытый сарказм.

Энн робко подошла к скамейке и села на краешек.

— Ты пользуешься благосклонностью королевы.

— Но не в настоящее время.

— Это тебе только кажется, — воскликнула Джин. — Время — лучший лекарь. Никто не сомневается, что стоит тебе сказать Ее Величеству несколько лестных слов, как ты умеешь это делать, и ее благосклонность сразу же вернется.

— Ты льстишь мне.

— Перестань разговаривать со мной таким покровительственным тоном, Тони Райклиф! — Джин потеряла терпение. — Я наказывала тебя за шалости, когда ты был еще ребенком, и буду наказывать впредь, если это добавит тебе хоть немного ума!

Тони уже не смеялся. Если Джин примет решение отлупить его палкой, он безропотно примет побои, поскольку слишком многим обязан обеим сестрам.

Прислонившись к дереву, Тони изучающе разглядывал Джин и Энн. Первая сердилась на брата довольно часто, вот как сейчас, например. Ее смуглое лицо вспыхнуло от гнева — сначала покраснел кончик носа, а затем и на щеках проступил румянец.

Энн… Нет, Энн, похоже, не сердилась. Такая же смуглая, как и сестра, с карими глазами, на которые легко наворачивались слезы, она и сейчас была готова заплакать. Тяжело переживая нелады между сестрой и братом, она, ломая руки, тихим голосом бормотала слова примирения.

Тони никогда не мог противостоять страданию Энн и гневу Джин. Вероятно, сейчас было необходимо дать некоторые разъяснения своего поведения, поведать им свою главную цель.

— Я хочу положить начало новой знатной династии, — начал он.

Энн положила руку на плечо брата.

— Ты и так принадлежишь к этой династии!

— Это не моя династия — она носит фамилию моего отца и брата.

— Но ты тоже приходишься мне братом! — воскликнула Энн.

— За что я премного благодарен тебе. И тебе тоже. — Он кивнул Джин, которая поняла его намного лучше, чем добрая Энн. — Но я создам свою династию Райклифов, и для этого мне нужна молодая девушка, а не вдова.

— Но у молодой девушки, как правило, есть отец, который сам решает будущее своей дочери. И далеко не каждый… — Энн запнулась на полуслове.

— Захочет видеть меня своим зятем? — закончил за нее Тони.

Энн смущенно потупила глаза и начала внимательно разглядывать свои руки.

— Ты пользуешься репутацией задиры и обольстителя… — пришла ей на помощь Джин.

— Вдобавок незаконнорожденного!

— … и если бы ты не принадлежал к числу фаворитов Елизаветы, тебя бы давно уже убили из-за угла.

— И я — незаконнорожденный!

— Что ж, возможно, это тоже одна из причин. — Джин внимательно посмотрела на него. Тони был бледен и надменен. — Ты должен понимать, почему отцы возражают.

— О, я все понимаю! — Тони встал и ухмыльнулся, показав ослепительно белые зубы. — Но только мне на это наплевать.

Тони действительно не волновали протесты отцов молодых девушек потому, что ни один из них не осмелился бы открыто бросить их ему в лицо. Джин была совершенно права. За последние пять лет он, не раздумывая, обнажал свою шпагу против любого дворянина, кто отваживался заикнуться об обстоятельствах его рождения.

Тогда Джин решила сыграть на его мужской гордости.

— Послушай, зачем тебе молодая девица? Или ты боишься, что, сравнив тебя в постели со своим бывшим мужем, вдова сделает вывод не в твою пользу?

От взрыва смеха, которым разразился Тони, зашуршала желто-оранжевая осенняя листва.

— Моя жена будет опьянена мной до самой своей смерти.

— А ты, между тем, будешь искать себе удовольствий где вздумается?! — взорвалась Джин.

Веселье в одно мгновение слетело с лица Тони.

— Нет. Я не собираюсь производить незаконнорожденных детей, чтобы о них приходилось заботиться моей жене.

— Мама никогда не говорила ни слова на этот счет, — заверила его Энн.

— Ваша мать была на редкость благородной женщиной, — ответил Тони. — Ее любовь ко мне нисколько не отличалась от любви к ее собственным детям. Я думал, что она — моя родная мать: она должна была бы быть моей родной матерью.

При воспоминании о матери, еле передвигающей ноги от слабости, когда к ней стала приближаться смерть, на добром лице Энн появилось несколько слезинок, и даже Джин принялась отыскивать носовой платок.

Подождав немного, Тони продолжил:

— У меня будет молодая и знатная девушка; достаточно молодая — не больше семнадцати, — чтобы подарить мне много детей. Ведь всем известно, что чем моложе кобылка, тем больше жеребят она приносит.

Наверное, впервые в жизни Джин, казалось, не знала, что ответить брату, однако этого нельзя было сказать об Энн.

— Возможно, Тони, тебе отлично подойдет и молодая кобылка, если все твои мысли направлены на лошадиные задницы!

Они посмотрели вслед возмущенной Энн, устремившейся к дому, потом Тони, повернувшись к Джин, сконфуженно пробормотал:

— А что я такого сказал?

Джин открыла было рот, но не могла вымолвить ни слова. Наконец она пришла в себя и грозно встала перед братом.

— Я совсем забыла, что Энн всегда видит правду и без обиняков говорит ее прямо в глаза… Но я вот что хочу тебе сказать. Дело в том, что я обещала леди Хоноре Ховард сыграть роль ее отца и устроить брак между вами.

Тони разразился смехом, ожидая, что Джин присоединится к нему. Однако та оставалась серьезной, и смех замер на губах у Тони.

— Ты шутишь.

— Нисколько.

— Леди Хонора хочет выйти замуж… — голос сорвался; от нелепости подобного предложения Тони потерял дар речи, но его былую веселость как ветром сдуло. — Если ей еще и не исполнилось сорок лет, то это произойдет со дня на день!

— Да, мы в возрасте, — признала Джин.

— А если она снимет свой корсет и разденется, я умру от страха, едва лишь взглянув на ее волосатые ноги!