Книга Камень, ножницы, бумага - Инес Гарланд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В будние дни, когда Марито и Кармен были вынуждены ездить в город, где оба учились, Лусио оставался на попечении доньи Анхелы. По ее словам, вместе с Бартоло он проводил на причале целые дни, глядя в ту сторону, где в шесть часов вечера показывался рейсовый катер, на котором Марито и Кармен возвращались домой, – как будто, когда брата с сестрой не было рядом с ним, жизнь ставилась на паузу и запускалась вновь каждый вечер, как только они появлялись. Думаю, что именно по этой причине ни один из них не хотел жить в городе и тянул с этим до последней минуты, пока иного выхода просто не осталось.
Как-то в воскресное утро Марито пришел поговорить с моим папой. Лишь только увидев его, ровно в полдень, – вымытого и в парадных брюках, я сразу же поняла, что он пришел по какому-то важному вопросу. Папа и мама сидели на причале с аперитивом, а я прибежала домой, чтобы собрать поднос с сыром и оливками и унести его в тростники, где Кармен посвящала меня в подробности любовной истории, героями которой была парочка из ее класса.
Завидев Марито, я села рядом с родителями – послушать, о чем пойдет речь. Но он на меня даже не взглянул, как будто очень старался не потерять настроя перед разговором. Марито остановился перед моим отцом.
– Мне нужно поговорить с вами об одном деле, – сказал он.
Папа жестом пригласил его садиться. Но Марито не шевельнулся. Как встал перед ним, так и стоял – руки по швам и даже, похоже, не дышал.
– Я хочу подготовиться, чтобы поступить в Государственный технологический университет, – проговорил он.
Папа молчал.
– Я собираюсь найти работу, чтобы платить за обучение и за жилье, но пока я ее не нашел, я думал просить вас мне помочь.
Марито смотрел папе прямо в глаза и выпалил всё это разом, без единой паузы.
Папа посмотрел на маму.
– Нам нужно всё спокойно обдумать, – сказал он.
Марито не двигался – стоял где стоял.
– Для этого нужно время.
Марито не шевелился.
– Неделю на размышления.
– На следующей неделе истекает срок подачи заявлений, – произнес Марито.
– Что же ты тянул до последнего момента? – вступила мама.
– Я не тянул до последнего момента. Мой отец заверил меня, что найдет мне работу, но две недели назад он пропал.
– Как это – пропал? – сказала мама.
Папа взглянул на нее с укоризной. Все мы хорошо знали, что отец Кармен и Марито пьет и пропадать для него – дело обычное.
– Возможно, ему пришлось уехать, – еле слышным голосом проговорил Марито.
Я кивнула, чтобы подбодрить его. Папа со вздохом откинулся на спинку стула и отхлебнул из стакана джин-тоник. Кусочки льда мелодично звякнули о стекло. Мама насадила на шпажку кусочек сыра и принялась прокручивать палочку между пальцами, словно не имея никакого намерения положить его в рот. Ни один из них не смотрел на Марито.
– Я тоже смогу ему помогать – из моих карманных денег, – сказала я.
Мне показалось, что Марито собирается что-то сказать, но вместо этого взглянул на меня. Расшифровать этот взгляд мне не удалось.
– Я смотрю, вы между собой уже разговаривали на эту тему, – заметила мама.
– Нет. Альма не знала, что я собираюсь просить вас о помощи, – проговорил Марито.
Папа посмотрел на часы.
– Так, обед уже должен быть готов, – объявил он. – Сегодня вечером мы дадим тебе ответ.
Марито оставался на месте еще секунду, а потом ушел. Я побежала за ним. И догнала его раньше, чем он перешел мостик к своему дому. Он уже ступил на него, когда я коснулась его руки. Он обернулся. Солнечный свет, просеиваясь между стеблями тростника, оставлял на его лице светлые и темные полоски. Глаза у него блестели.
– Они, конечно же, согласятся. Просто дело в том, что они вечно спорят по поводу расходов, чьи деньги и всё такое, – сказала я.
Мне подумалось, что Марито вот-вот заплачет.
– У меня даже нет ничего, что я мог бы продать, – сказал он.
– Они согласятся, Марито, – повторила я.
Мои слова прозвучали не столь убедительно, как мне бы того хотелось. Он отвернулся от меня и бросился бежать.
За обедом мама с папой говорили о разных пустяках, и, когда я прямо спросила их о решении, они сказали, что должны еще подумать. Позже, когда они пили кофе в летней гостиной – комнатке с москитной сеткой вместо окон, расположенной в тени дубов, что летом всегда обеспечивало прохладу, – я услышала, что они стали обсуждать эту тему. Я уселась возле стены дома, стараясь подслушать их разговор, но до меня долетали только какие-то разрозненные обрывки – когда кто-то из них повышал голос или вдруг разом смолкали все цикады. Папа, судя по всему, склонялся к тому, чтобы дать Марито денег. Такая перспектива и его не очень радовала, но из тех фрагментов его фраз, которые мне удалось услышать, я сделала вывод, что он склоняется к такому решению. Против была мама – и знать ничего не хотела. Как и каждый раз, когда они спорили, ее голос всё повышался, а папин становился всё тише. Я так никогда и не узнала, какие именно аргументы использовал он под конец их дискуссий; мама же в конце каждого спора кричала, упрекая его во всем том нехорошем, что он ей сделал в прошлом, и это казалось еще большим преувеличением, поскольку темы дискуссий были разными.
– Но не можем же мы взять на себя заботу о нем как о собственном сыне, – заявила мама на этот раз.
Я побежала в гостиную и встала перед ними. Мне не хватало воздуха.
– Марито – настоящий гений, он столько всего знает, он запоминает всё, что читает, – сказала я. – Ни один из моих друзей не хочет учиться так сильно, как он.
Папа поставил чашку с кофе на краешек стола и как-то странно на меня взглянул.
– Он всегда помогает мне с уроками, – добавила я.
– Я знаю, Альма, – сказал он.
– Вопрос в том, о какой сумме в месяц идет речь, – сказала мама. – Мы ведь не богачи.
Прежде я никогда об этом не задумывалась, но знала, что мы гораздо богаче, чем донья Анхела и Ковбой, и даже богаче, чем Вирулана. Маме не приходилось работать, у нас был этот дом и еще квартира в Буэнос-Айресе. Я ездила в свою школу на автобусе, который предназначался только для учениц этой монастырской школы. Всё это пронеслось у меня в голове, прежде чем папа поднялся с кресла.
– Пойду помедитирую, – сказал он. Этим словом он пользовался, когда хотел сказать, что собирается вздремнуть после обеда.
– Так вы ему поможете?
– Ну… не знаю, сдюжим ли мы, – ответил папа.
– А потом перед нами явится сестренка, а еще лет через десять – братишка, – заявила мама.
– Не беги впереди паровоза, – сказал папа.
Это была любимая фраза моего дедушки, но, по мнению мамы, дедушка в жизни набил себе немало шишек ровно потому, что не умел предвидеть, что ждет его впереди. Но на этот раз она просто пожала плечами.
– Делай что хочешь. Ясно, что со мной в такого рода делах не считаются, – сказала она. – Как будто эти деньги – твои, – добавила она совсем тихо, почти шепотом.
И пошла за папой в спальню. Спор дошел до той точки, до которой, по-видимому, доходили все дискуссии по поводу денег между папой и мамой.
11В тот вечер, уже собираясь уезжать, мы увидели Марито: с сумкой в руках он стоял на своем причале. На нем была белая отглаженная рубашка и синие брюки, купленные в начале года для школьной церемонии награждения.
– Что это ты там делаешь? – крикнула я с причала на причал.
Ответ я и так знала, но, прозвучав, он как