Книга Восточная Пруссия глазами советских переселенцев - Юрий Владимирович Костяшов

сарай сходить, там дрова лежат, сухие, хорошие, в поленницу сложены, он берет — раз! стул сломал, из мебели чего порубил и в голлан­дку. Это было...

Конференция рассмотрела предложение Советского правительства о том, чтобы впредь до окончательного решения территориальных вопросов при мирном урегулировании прилегающая к Балтийскому морю часть западной границы СССР проходила от пункта на восточном берегу Данцигской бухты к востоку — севернее Браунсберга — Гольдапа к стыку границ Литвы, Польской Республики и Восточной Пруссии.

Конференция согласилась в принципе с предложением Советского правительства о передаче Советскому Союзу города Кёнигсберга и прилегающего к нему района, как описано выше. Однако точная граница подлежит исследованию экспертов.

Президент США и премьер-министр Великобритании заявили, что они поддержат это предложение на конференции при предстоящем мирном урегулировании.

Из протокола Потсдамской конференции. 1945. 1 авг.

— Как Вы отнеслись к тому, что Восточная Пруссия была передана Советскому Союзу?

— Я воспринял это положительно. Наши политорганы во время Великой Отечественной войны хорошо работали, осо­бенно агитотделы. Когда мы подходили к Восточной Пруссии, еще на подступах находились, а нам уже говорили, что здесь немцы жили довольно-таки долго — семьсот лет. И дело в том, что у них здесь большие укрепления. Так оно действительно и было. Ведь каждый дом, каждый форверк был своеобразной крепостью. Подвальное помещение, кирпичное здание. Это не просто так какая-то хата, соломой крытая. Вот здесь нам очень много было разъяснений со стороны политработников. И нам говорили, что в связи с тем, что на Ялтинской конферен­ции и даже уже на Тегеранской между союзниками была до­говоренность ликвидировать источник милитаризма в Вос­точной Пруссии без остатка, часть территории должна отойти к Советскому Союзу, а также восстановятся все земли Польши. Так что 70 % территории отошло полякам. Конечно, мы, и я в частности, это восприняли с большим удовольствием и с большой радостью. Почему? Да потому, что, действительно, войны начинались отсюда.

Глава 2. ВЕРБОВКА

Указ Президиума Верховного Совета СССР

Образовать Кёнигсбергскую область на территории города Кёнигсберга и прилегающих к нему районов с центром в городе Кёнигсберге.

Включить Кёнигсбергскую область в состав Российской Советской Федеративной Социалистической Республики.

Москва. Кремль, 7 апреля 1946 г.

Через несколько дней после переименования области в Ка­лининградскую, 9 июля 1946 года, И. Сталин подписал Поста­новление № 1522 Совета министров СССР, в результате кото­рого началось массовое заселение нового края советскими людь­ми. По постановлению в течение только трех месяцев, с авгус­та по октябрь сорок шестого года, в область на добровольных началах переселилось двенадцать тысяч семей колхозников из центральных районов России и Белоруссии. Но еще задолго до прибытия первого эшелона с организованными переселенца­ми в области, сплошь занятой воинскими частями и гарнизо­нами, стали появляться первые гражданские лица.

Первые из первых

Люди попадали в область разными путями. Одним после демобилизации некуда было возвращаться, поэтому они оста­вались там, где служили. Другие ехали по распределению учеб­ных заведений или путевке ЦК. Кто-то приезжал по направле­нию министерства. Немало оказалось и таких, которые ехали по собственному почину, на свой страх и риск.

Самыми первыми советскими гражданами на новой совет­ской земле были военнослужащие. После войны многие из них оставались здесь, на их долю выпали первые восстановитель­ные работы и организация хозяйства, словом, именно они ре­шали множество проблем послевоенного времени.

Вспоминает бывший солдат Николай Васильевич Енин:

— После демобилизации я устроился работать в погрузочно-разгрузочную контору на железной дороге. В то время я был шофером. Можно было перейти и на другую работу, но лю­дей, хорошо знавших свое дело, было мало — их старались не отпускать. Тех, кто демобилизовался из армии, уговаривали остаться жить и работать в Кёнигсберге. Если они подписыва­ли договор на три года с той организацией, в которой они хотели работать, то им выплачивали подъемные в размере трех тысяч рублей. Лично я подъемные не получал. Я решил не подписывать договор, потому что не знал, долго ли здесь про­буду.

Агитация среди красноармейцев началась гораздо раньше официальных постановлений по переселению, хотя иногда это трудно было назвать агитацией.

— В 1945 году мой муж, Поборцев Михаил Васильевич, демобилизовался из Кёнигсберга. Во время демобилизации многих уговаривали остаться в Пруссии. Тут были разные слу­чаи: оставляли кого добровольно, кого насильно. Вот у кого не было семьи, некуда было ехать — тех прямо насильно, в приказ­ном порядке оставляли. 14 ничего люди не могли поделать. Но Миша сказал, что у него семья и что он не может остаться сразу — надо поехать за всеми, — рассказала Ирина Васильевна Поборцева.

Главный упор в своей «агитации» политорганы делали на армейских коммунистов. Об этом рассказ Николая Ивановича Чудинова:

— Я демобилизовался летом сорок шестого года. К этому времени было принято постановление партии и правительства о том, что надо заселять здесь область. И вот тогда политотдел нашего полка начал приглашать коммунистов, которые демо­билизуются. И стал им разъяснять: «Дорогие товарищи, вы вот здесь воевали, сейчас вот такое постановление партии и прави­тельства: надо осваивать новую землю, поскольку она нам пе­редана». А мы, коммунисты, тоже люди! Я вон сколько дома не был. Я ж саратовский. Зачем мне эта Восточная Пруссия? А они: «А как же постановление партии и правительства? Вы ж, коммунисты, должны первыми быть!». Тут я призадумался. Для чего ж я в партию вступал, чтобы вот так положить билет на стол? Тогда же на нас, коммунистов, смотрели! Нам сказали: «Вот контракт, заключаете его на два года. Поработаете, потом, если не понравится, уедете». Нам дали возможность съездить домой: «Поскольку вы воевали, вот вам отпуск. Сколько вам надо? Месяц, два? Поезжайте на два месяца. Все равно потом приедете, работать-то надо». Я поехал домой. Там председате­лем райисполкома был бывший директор нашей школы. Уви­дел