Книга Талисман цесаревича - Сергей Юрьевич Ежов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Если возможно, Модест Павлович, посодействуйте, чтобы поручик Ливин выполнил своё задание с наилучшим результатом, и чтобы он каким-то образом узнал, что выполнением урока он обязан моей просьбе.
— Ну, ты интриган! — шутливо погрозил пальцем предводитель и открыто улыбнулся — Просьбу твою выполнить нетрудно, мне таковая забота ничего не будет стоить, а тебе и впрямь должно помочь. Я бы на месте полковых офицеров такую помощь и таковое рвение оценил.
Предводитель укатил, зато явились портной и сапожник. Мастера видно по ухватке, вот портной и сапожник показали класс: за какой-то час они обмеряли всех рекрутов, впрочем, большую часть времени, уделив многоуважаемому мне.
— Так что барич, всех мы обошьём через три дни, готовьте оплату.
— Сколько ваша работа с материалами будут стоить?
— Ровно восемьдесят пять рублей вместе с сапогами, треуголками, париками, епанчами и снаряжением.
— Не продешевили ли вы, мастера?
— То барич не ваша забота, а наши с его высокоблагородием господином исправником дела.
— В таком случае прошу построить по два мундира на каждого рекрута. Амуниция пусть будет в одном комплекте.
— Зачем же два мундира?
— Один будет повседневным, а другой станет парадным, скажем на присягу, на парад, на большой праздник.
— Мудро. — согласился портной — Только это обойдётся вам ещё в полсотни целковых.
— Дело важнее денег. — вздохнул я.
«Любопытно — подумалось мне — Каким образом исправник оптимизировал издержки на пошив формы рекрутам? Наверняка, он пустил на это дело сукно и кожу, из числа захваченных у контрабандистов. А в сущности-то, какая мне разница? Любезность есть любезность, а помощь, как ни суди, всё же немалая. Огромная помощь, что там говорить». Потом пошли дни занятые непрерывной учёбой, которая моим парням не казалась тяжёлой: нагрузки для крестьянских ребят оказались вовсе даже не запредельными. Обучение грамоте и счёту — да, тяжелы, но опять же не запредельно.
Потом, наконец, очнулся поручик и потребовал разговора со мной. Разговор сложился удачным, поручик проникся, а к вечеру к месту проживания привезли свежепостроенные мундиры. Мундиры и вправду оказались из весьма качественного сукна, что подтвердил и портной:
— Ты зацени, барич, весь матерьял и приклад наивысшего сорту, австрийской выделки.
Сапожник, как и в прошлый раз, не проронил ни слова, только лишь кивал, подтверждая слова портного.
— Ещё раз благодарю за отлично и быстро сделанную работу. — пожал я руку мастерам.
Я переоделся сам, проконтролировал правильность одевания других рекрутов, выгнал их на двор строиться, строиться, а сам пошел на доклад.
— Господин поручик, команда рекрут обмундирована и построена для смотра. Докладывает рекрут Булгаков.
— Добро! Докладываешь ты не вполне правильно, видимо батюшка тебя по-старому артикулу обучал. Но то не беда, переучишься по-новому. Помоги-ка мне выйти на крыльцо.
На крыльца поручик устроился на лавке и махнул рукой:
— Показывай, чему вы тут научились
Под моей командой рекруты промаршировали без оружия, потом показали строевые приёмы с деревянными ружьями, после показали приёмы владения оружием в строю, разбились на пары и продемонстрировали штыковой бой и завершили всё демонстрацией подхода к начальнику.
— Молодцы! — похвалил нас Ливин — Выучка, показанная вами обычно достигается через несколько месяцев, как бы не через полгода, но вы превзошли все возможные нормативы. Думаю, что всех вас ждёт успех на службе. А что в выучке ещё видны огрехи, то не страшно. Со временем научитесь. Выражаю своё удовольствие за старание и прилежание. Нынче все свободны, можете отдыхать. А ты, Булгаков, останься.
Я подошел к крыльцу, поручик кивнул в сторону лавки:
— Присаживайся вон на ту лавку, Юра, побеседуем.
— Слушаю, Павел Павлович.
— Без тебя заходил ко мне предводитель местного дворянства, просил за тебя. Более того: помощь оказал, и помощь немалую: рекрут уезд даёт без задолженностей[5], больше того: все рекруты отборные, вроде твоих. Правда я опасаюсь, что по прибытию в полк об этом станет известно, и большую часть из пополнения разберут себе гвардейцы, но то ладно. Тут главное, что и мне даётся возможность проявить себя. Ты сам-то хочешь в гвардию, Юра?
— Откровенно говоря, нет.
— Отчего же? В гвардии возможностей для карьера больше.
— Хотя я имею кое-какое состояние, но это состояние ограниченно, поступлений ждать неоткуда. Промотать всё что есть на пирушки, блестки и перья считаю бессмысленным м глупым. Да и нравы в гвардии, откровенно скажу, на мой взгляд, отвратительные.
— Чем тебе не угодили гвардейские нравы? — поднял бровь поручик.
— Взять хотя бы гвардейский аршин, когда нужно выпить аршин или больше составленных в ряд рюмок водки… Мерзость.
— У армеутов выходки случаются и дичей.
— Это верно, но за отказ пить эти самые аршины из гвардии можно вылететь, просто по требованию собрания, а костяк этих собраний всегда составляют как раз бездельники, фанфароны и горлопаны.
— Ты хорошо знаешь быт гвардии?
— Среди наших соседей было много отставных гвардейцев, и мало кому из них служба не сломала судьбы.
— А чего же ты желаешь?
— Если наш полк переведут в армейский, продолжу службу в нём. Ежели он так и останется городовым, то со временем попрошу перевода в боевой полк. К тому же я уверен, что в гвардии мне достойного чина не выслужить.
— Да, мне ты уже доказал, что со временем станешь хорошим командиром. Признаться, я и сам хочу перейти в боевой полк, да случая до сих пор не представлялось. А теперь о деле: к вечеру вторника все положенные припасы будут доставлены и к вечеру же должны прибыть все команды рекрутов, а с ними и мои солдаты. День я отвожу на отдых и сборы, стало быть, в четверг мы отправляемся. Предводитель дворянства попросил устроить показные экзерциции твоих рекрутов перед местным обществом: он уверяет, что провожать тебя придёт не менее полусотни человек. Не осрамишься?
— Если показные экзерциции… Павел Павлович, а нельзя ли сделать так, чтобы мы провели учения с настоящими ружьями?
— Гм… Ты прав, с настоящими ружьями будет лучше, да. Солдат у меня десять, плюс унтер. Одиннадцать ружей есть, вернее, будут ко вторнику. Где взять ещё два? Незадача.
— Позвольте, я попрошу на время ружья у господина исправника?
— Действительно, он тебе благоволит. Попроси ружья, на пару часов-то вряд ли откажет.
* * *
В назначенное время отряд отправился в путь. Уездное благородное общество оценило строевую подготовку, продемонстрированную под руководством вашего покорного слуги. Мужчины, большинство из которых успело послужить, одобрительно кивали, а барышни размахивали платочками и веерами. До бросания вверх чепчиков не дошло, но я этим обстоятельством не огорчился — скорее всего, бросание чепчиков в воздух не более чем поэтический образ. Лично меня пришли провожать трое юношей от пятнадцати до семнадцати лет, и пять девушек того же возраста. Оказывается, я вместе с этими ребятами учился в домашней школе, в доме уездного предводителя дворянства и зарекомендовал себя как добрый товарищ, сочинитель весёлых песенок и верный помощник любого, кто хочет улучшить свою успеваемость. Вот так выяснилось, что и мой отдалённый предок также обладал некоторым педагогическим талантом.
Когда показная часть закончилась, и возникло некое свободное время, ко мне подошла Аня, и отвела к скамейке, прикрытой от посторонних глаз буйно разросшейся сиренью, где его ожидала девушка лет пятнадцати на вид. Девушка порывисто бросилась ко мне и остановилась на расстоянии всего лишь полушага:
— Юра, я хотела бы с Вами объясниться.
— Буду счастлив услышать Ваши слова, Александра. — учтиво отвечаю я, в последний момент вспомнив имя незнакомки.
— Юрий, я благодарна судьбе, подарившей нам краткое мгновение дружбы. — после небольшого молчания произнесла девушка явно отрепетированную речь.
— Я пронесу в своём сердце каждый миг наших встреч. — отвечаю в том же стиле, хотя слабо представляю себе о чём держит речь девушка.
— Юрий, я пришла с бесконечно тяжёлым известием: папенька решил меня выдать замуж, и я не имею сил ему противиться.
— Так велит бог, Александра, и мы должны смиренно следовать божьей воле. Но поверьте, я всегда буду носить ваш светлый образ в своём сердце. — выдаю я стандартную сентенцию, ну что тут ещё скажешь!
— Я тоже буду помнить вас всегда, а теперь прощайте, Юрий! Прошу вас, примите на память о наших совместных занятиях этот инструмент.
Бережно принимаю в руки кожаный футляр, открываю и вижу в нём изумительно сделанную мандолину.
— Когда будете играть, хотя бы иногда вспоминайте обо мне.
— Обещаю вам это, Александра!
Девушка, резко развернувшись, ушла, а я,