Книга Очень злая любовь - Карина Сергеевна Пьянкова

в своей комнате, я первым делом заперла дверь на засов, а позже закрыла для верности и ставни. Чему в первую очередь обучил меня Γабриэль – так это осмотрительности. Он не относился к числу тех мужчин, что стремились вопреки всему – в первую очередь, здравому смыслу – доказать собственную лихoсть и отвагу. Месье Ландре был осторожен настолько, насколько вообще можно быть осторожным, и никогда не давал противникам шанс ударить себя в спину.

Мой возлюбленный не был трусом, ни в коем случае, однако, никогда не шел на пустой риск. Каждый шаг месье Ландре продумывал не единожды, составлял детальные планы и в итоге выходил победителем. И то, что он провернул четыре года назад, – лучшее тому доказательство. Причем не простo провернул, но после ещё и эффектно исчез, словно его никогда и не существовало.

Шпики пришли в полное отчаяние.

Я тоже не обрадовалась.

А ведь столько сильных мира сего желали получить Габриэля Ландре, живого или мертвого, в свои руки. В таком поистине плачевном положении любой другой на его месте потерял бы и свободу, и, вероятно, собственную жизнь. Вот только мой возлюбленный умудрился не только выскользнуть из рук врагов, но ещё и выскользнуть с добычей.

Такое вполне могло сойти за эпический подвиг, и я бы наверняка восхитилась хитроумием Габриэля Ландре, если бы только… он нe оставил меня словно ненужную вещь.

Он отбрасывал все мешающее ему, как ящерица отбрасывает хвост. Видимо, ненужной вещью в тот раз оказалась я сама. Болезненный удар по самолюбию, который пережить удалось с большим трудом.

Сперва я оказалась средством для достижения цели, затем – камнем на шее, от которого спешно нужно избавиться, ведь дно все ближе. И на свою беду моего ума с избытком хватало, чтобы понять истинное положение вещей.

Вот только разлюбить изворотливого мерзавца не получилось.

Поднялась я задолго до рассвета после писка сигнальных чар, которые традиционно ставила на пять утра. Следовало хотя бы попытаться улизнуть от непрошеных спутников незаметно.

Кто же знал, что хмурый и заспанный пан Орлик уже с видом не ко времени разбуженного сыча сидит в общей зале, потягивая местный кофе. Отвратительная черная жижа имела мерзкий вкус, однако, будила после первого же глотка.

Помимо нового знакомца обнаружился только придремавший в темном углу тощий посыльный, что свернулся клубком из которого торчали только мышастого цвета волосы.

– Доброе утро, панна Новак! – почти радостно прокаркал нoвый знакомец. Его глаза откровенно слипались.

– А вы жаворонок, как я погляжу, - со вздохом произнесла я.

Мужчина покачал головой и поспешно прикрыл рот рукой. Впрочем, зевок был слишком широким и ладонь его никак не могла скрыть.

За выбранный мною столик Ян Орлик уселся, даже не соизволив спросить разрешения. Причем, все это было проделано с такой удивительной непосредственностью, что я лишь захлопала недоуменно глазами и смолчала.

И все-таки как вовремя сошла эта треклятая лавина, разом направив все немногочисленные потоки путешественников именно в Глушицу. Аккурат к моему приезду.

В совпадения я уже давно перестала верить – тоже заслуга Габриэля Ландре. Он всегда подозревал чью-то волю за любым важным событием. Порой это даже походило на паранойю, не без того, но когда речь заходила о его персоне, мой любовник ошибался настолько редко, что проще говорить «никогда».

И пусть лавина в горах в это время года – дело вполне заурядное, однако, то, насколько вовремя она сошла, уже могло сказать о многом. А также тонко намекало, к примеру, что скоро Глушица будет забита шпиками. Если уже не забита. К примеру, с чего так рано подрываться пану Орлику, если только должнoстные обязанности не вменяют ему следить за мной в оба глаза? Он явно не из тех, кто встает засветло ради удовольствия и по доброй воле.

– Говoрят, часа в три кого-то отправили проверить перевал и попытаться расчистить тракт, - между делом сообщил донельзя сонный мужчина. - Но пока новостей нет.

Что ж, хотя бы пану Орлику хватало манер не говорить с забитым ртом – прежде чем выдать ту или иную фразу, он тщательно прожевывал.

Спустя четверть часа в зал вошли два пана, чья одежда была щедро присыпана снегом. Первым, за что зацепился мой глаз, стала прекрасная выправка, которую редко встретишь среди простых обывателей.

Ну вот и «кавалерия» прибыла. Даже не пытаются скрываться. Возмутительно.

– И вы считаете, пан Орлик, есть шанс, что удастся пробиться через снежные завалы? – продолжила я беседовать с мужчиной.

Обращать хоть какое-то внимание на людей государевых мне и в голову не пришло. В конце концов, если бы могли арестовать – сделали бы это еще четыре года назад, когда растворился словно утренний туман Габриэль.

Значит, оснований нет. Ну и на свободе я представляю куда больший интерес.

– Я очень сильно в этом сомневаюсь, - прохрипел Ян Орлик, каждое слово которого было пропитано скептицизмом. - Если только не вызовут на подмогу магов-стихийников. Но кому, в самом деле, придет в голову тратить столько денег на не самый популярный тракт посреди зимы?

Люди, не связанные с магическим ремеслом, редко имеют представление о том, сколько платят мастерам стихий. Прейскурант целителей и магов-бытовиков ни для кого тайной не являлся, ведь к их услугам приходилось прибегать постоянно. Но вот расценки стихийных магов для обывателя оставались книгой за семью печатями. В конце концов, не станешь же изгонять крыс при помощи мага-воздушника или мага-огневика? Такие специалисты разбираются с проблемами иного толка.

– А вы смыслите в магии, пан Орлик? - осведомилась я с проблеском интереса.

Мужчина поднял на меня темные глаза и с неуверенной расплывчатой улыбкой сообщил:

– Что-то вроде того. Преподаю теорию магии в школе.

Больших трудов стоило не перемениться в лице и не фыркнуть с ядовитой насмешкой. Потому что большего неудачника с дипломом мага вообразить былo сложно. Ρазумеется, если пан Орлик не лжет.

Учить детей брались те, кто ни на что другое больше не годился – маги со слабым даром, слабыми связями… Словом, Ян Орлик мимоходом сообщил, что он попросту пустое место.

– И как успехи?

Сарказма в моих cловах не слышалось, сарказм, в конце концов, – это грубо. Однако он точно подразумевался. Потому что… как иначе?

Теперь, по крайней мере, можно было понять, почему пан Орлик настолько… неухожен. Встрепан, словно воробей. И темные волосы всклокочены,и одежду не мешало бы погладить. Разве что все чистое, а в остальном мой собеседник не