Книга Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 51. Марк Розовский - Дорничев

мною овладевают странные желания. Куда бы я ни пошел, где бы ни был, всюду мне хочется быть десятым, сотым, тысячным, стотысячным… Это доставляет мне странное удовлетворение. Например, в троллейбус я теперь ни за что не войду, пока не отсчитаю в очереди перед собой девять человек.

А недавно я случайно узнал, в Бисеровом озере, что под Москвой, за последние пять сезонов утонуло ровно 99 человек.

Каждое воскресенье меня так и тянет туда.

1966

Слава

Утром зазвонил телефон, я услышал в трубке приятный голос:

— Алло! Это с вами говорят из Юго-Западного пароходства…

— Здравствуйте, товарищи моряки! — сказал я в трубку. — Чем могу служить?

— Видите ли… Мы вообще-то очень вас любим… и тут подумали и решили… если, конечно вы не возражаете… если вы, конечно, в общем… хорошо к этому отнесетесь…

— Говорите, не тяните, — сказал я. — Что именно вы решили?

— Мы решили… мы решили… назвать вашим именем новый, только что спущенный на воду корабль.

— Ах вот оно что? — неуверенно промямлил я. — А не рано ли?

— Нет-нет. Самое время. Путина еще не началась. И Пережогин в Африке.

— А кто такой Пережогин? — спросил я. — Он что, был бы против?

— Нет-нет… Товарища Пережогина мы бы всегда переубедили… Но без него нам как-то лучше. А капитан Севастьянов будет «за».

«Н-да, — подумал я. — Действительно… Когда еще у меня будет такой момент?..» Однако здравый смысл все же заставил меня ответить:

— Благодарю, конечно, но… Мне кажется, я еще слишком мало проявил себя… Я не заслуживаю… не сделал в жизни еще ничего такого, чтобы…

— Как же не сделали! Как же не сделали! — заволновался голос. — Нам лучше судить… потом… Вы просто скромный человек… И как объяснить матросам, почему вы отказались!

— Честно говоря, я немного растерян…

— Да соглашайтесь, и баста. Не корову же продаете. — Голос стал понастойчивее и погрубее. — Скорее только, мы из автомата говорим!

— Право, как-то это все для меня неожиданно… А водоизмещение какое? — поинтересовался я вдруг.

— Триста тонн. Лайнер.

«Н-да, — подумал я. — Не часто мне такие звонки. И Пережогин в Африке. Редкий случай».

— А ход?

— 20 узлов. Двигатели дизельные.

«Ишь, черти, не могли электрические поставить. Я тут вкалываю, света божьего, можно сказать, не вижу… Для кого? Для себя, что ли?.. А они дизельные мне подсовывают, паразиты!»

— Для вас у нас всегда, между прочим, каюта будет свободная. Избороздим с вами десятки морей!

«Нет, нельзя мне от этого отказываться. В кои-то веки такая возможность избороздить. Нескромно, правда… Но ведь не я сам лезу… Мне предлагают!.. Чего ж я, дурак, буду идиотом?»

— Первый рейс намечен в Сан-Себастьян!.. В субботу уходим. И вы с нами тоже можете.

«Ну, вот, а сегодня какой день?.. Понедельник.

Успею. Хватит выпендриваться, жизнь проходит, а я все еще не бессмертен. Но если соглашусь — одна беда: друзья ведь этого не поймут. Засмеют ведь меня друзья».

— А вообще-то куда захотите… и когда понадобится… в любой момент без предупреждения… в кругосветку всей семьей. А?

«Ага, — думаю, — кругосветка — это хорошо. Жене моей это понравится. Жена моя любит кругосветки. И я к Сан-Себастьяну тоже хорошо отношусь».

— Ну, так что?.. Будете бороздить или нет?.. Решайте, и дело с концом.

— Видите ли… я все-таки должен подумать, посоветоваться кое с кем… Я не могу вот так сразу… Это очень серьезный вопрос… Это большая ответственность… И опасность утонуть…

— Ну, как хотите… Мы — что?.. Наше дело — предложить!.. Мы можем и кому-нибудь другому… Товарищ Бурмистров может вместо вас… Он не хуже вас гений.

— Нет!.. Нет!.. — закричал я, испугавшись, что на том конце повесят трубку. — Я согласен!.. Если вы так настаиваете и капитан Севастьянов тоже «за» — я согласен!.. Будь что будет… Лайнер так лайнер!.. Лишь бы не баржа!.. Пусть весь мир узнает Марка Розовского!

— Какого Розульского? — услышал я вдруг. — Это разве не квартира товарища…

— Да… то есть нет!

— Ах, простите, мы не туда попали!..

Слава уходит тоже неожиданно. Но теперь я точно знаю звук ее шагов — короткие насмешливые гудки в телефонной трубке.

Восстание Женской плоти

Когда совсем уже стало невмоготу и тайному терпению чувств пришел конец, восстала Женская плоть, задрожало-запрыгало естество, с жаром-пылом потерлись друг о друга живые тела, грянула Песнь песней и даже в клетках зачирикали птички.

На подавление восстания были брошены силы — проверенные, пронумерованные и проштампованные. Они глушили выстрелами звуки тихих поцелуев на бульварах и косой резали лозу, росшую в садах Аполлона.

В будуарах установили энергосистемы, а спальни переоборудовали в медеплавильные комбинаты.

В магазинах стали продавать «дамские усы», «кривые ноги», «рты без губ», «глаза без ресниц»… А также была как-то в продаже одна «спина без низа».

Журнал мод объявили порнографическим и стали издавать без картинок. Вместо них стали печатать портреты знатных и старейших девственниц-учительниц.

Комитет по выжиганию муравейников потребовал от пчел индивидуального самоотчета по поводу их деятельности среди пестиков и тычинок.

Неизвестные энтузиасты из общества «Корни» выкорчевали в парке двести пар обнявшихся ветвями деревьев.

Для девочек старше пятнадцати лет был объявлен Закон о всеобщей и обязательной грудной плоскости. Особой популярностью стали пользоваться регулярно проводимые Конкурсы красоты для климактеричек.

Фрейда обвинили во фрейдизме. Но при этом основоположником фрейдизма провозгласили нашего Гаврилку — крестьянского сына, который участвовал в героических битвах, попал в плен, участвовал в половецких плясках, но остался верен своей возлюбленной Матрене Рязанской, о чем в летописях, найденных в архивах, свидетельствуют вырванные и навсегда потерянные страницы. Большое и тщательное изучение этих белых пятен нашей истории привело к выводу о том, кто был истинным прототипом великой пушкинской поэмы «Гавриилиада», которую, впрочем, решено было не печатать из-за скрытых в ней явно непушкинских комплексов. Вообще все наклонности рекомендовалось понизить до линии горизонта, видеть который можно было только через спецбинокль для проверки внутренностей человека. Поступило предложение отказаться от лозунга 20-х годов «Даешь!» ввиду его неблагозвучности. Заодно по обвинению в наркоманстве повесили тридцать наркомов, из которых двадцать семь под пытками признались, что они проститутки. Остальные трое, согласившись с этой формулировкой в принципе, потребовали добавить, что они — политические. Поправку не приняли. Пришлось вешать без поправки.

Импотенция поощрялась. Особенно в творческой среде, работникам которой в отличие от всех разрешили работать в ночную смену. Однако некоторые воспользовались этим доверием и начали спать по ночам, да еще и смотреть всякие сны. Пришлось применить крайние меры: изъять сновидения из обращения, усилив контроль за их хранением в специальных библиотеках.

Для содержания секс-бомб