Книга Невеста лунного огня - Сильвия Мерседес

защищаясь от удара.

Он не опустился.

Я медленно опустила руки, посмотрела на лицо отца. Оно было надо мной, его черты исказились в оскале, который я хорошо знала. Но его глаза двигались в глазницах, полные шока и страха. Его рука застыла в воздухе, дрожала, пытаясь слушаться указаний мозга. Но он не мог пошевелиться.

— Так лучше, — матушка Улла постучала посохом по каменному полу, чуть склонилась и заглянула за моего отца, хитро посмотрела на меня. — Отдохнула, девица? Как насчет чая?

Я перевела взгляд с ведьмы на отца и обратно. Колени дрожали, я выпрямилась и поправила юбку. Отец не двигался. Гнев исходил от него, но он мог шевелить только глазами. Я скользнула боком и прошла к столу, не сразу смогла выдвинуть стул. Я рухнула на стул, словно все силы покинули тело.

— Вот, — матушка Улла опустила одну из моих простых деревянных чашек передо мной. — Выпей это.

Я подняла чашку к губам и сделала глоток. Горький вкус окутал язык, и я чуть не закашлялась от удивления. Но теплая жидкость потекла по моему горлу, и часть страха пропала из тела, а дыхание стало нормальным.

Я взглянула на матушку Уллу. Она пристально смотрела на меня.

— Где… вы нашли чай? — вопрос был странным, учитывая, что отец стоял, застывший, в паре шагов от нас. Но почему-то казалось логичным задать его в этот миг. — Буфет пустой.

— Конечно! — матушка Улла сунула руку в карман из заплаток на бедре и вытащила шелковый сверток. — Я никуда не хочу без него. Никогда не знаешь, где застрянешь на ночь, а чаю захочется.

Она села на другой стул, снова застонав при этом. А потом отклонилась и посмотрела на меня.

— В тебе больше дерзости, чем я думала.

Я поспешила проглотить чай.

— Прошу прощения?

— Ты выглядишь как слабачка, бледная и костлявая, с большими робкими глазами. Я думала, ты сожмешься от ударов. Но ты бросилась на мужчину в три раза больше тебя, зная, что он повернется и ударит тебя. Судя по твоей щеке, он часто тебя бьет. А я сижу и гадаю, как часто ты принимала удары, чтобы другой человек не пострадал.

Я опустила взгляд на темную воду в моей чашке. Я не ответила. Что я могла сказать? Я не была храброй. Если бы я была храброй, Я забрала бы Бриэль и убежала из дома годы назад.

Но матушка Улла задумчиво щелкнула языком, качая головой. Она сняла широкополую шляпу, ее волосы были облаком кудрей в свете огня.

— Валера, — сказала мягко она. — Может, имя тебе и подходит, — она вдруг села прямее и широко открыла глаза за морщинами. — Ах! Начинается.

Ведьма громко застонала, вставая на ноги, а потом проковыляла к окну кухни, встала на носочки, прижавшись носом к мутному стеклу. Меня мутило. Я отставила чашку, пока не пролила содержимое из-за дрожи пальцев.

— Закат, — сказала старушка. — И… да. Они тут.

Я поспешила к окну и выглянула поверх плеча матушки Уллы. Я видела только знакомый огород, заросший сорняками, фруктовые деревья, ставшие прутьями с испорченными листьями, и узкая тропа, ведущая к калитке, которая покосилась на петлях. Все казалось нормальным, мрачным в свете сгущающихся сумерек.

Я охнула. Глаза меня обманывали? Мой уставший разум выдумал силуэт размером с сурка, который быстро промчался мимо калитки, едва заметный сквозь прутья. Силуэт, похожий на согнутого человечка с ушами, похожими на крылья летучей мыши?

— Гоблины, — прорычала матушка Улла, будто это было ругательство, и сплюнула на пол. — Мелкие заразы.

Я попятилась от окна, едва дыша. А потом мои глаза расширились.

— Бриэль! Она пришла домой?

Сердце дрожало от страха, ведьма покачала головой.

— Не переживай за нее, — сказала матушка Улла, все еще вытягивая шею и глядя во тьму сада.

— Она еще там? — я шагнула к двери и замерла. Я не видела и не ощущала чары защиты, которые наложила матушка Улла. Но я как-то ощущала, словно врезалась в барьер — не волшебный, а в стену своей трусости. Что будет, если я открою дверь, если выгляну наружу? Меня унесут гоблины? Это казалось невероятным, но… я не могла отрицать ужасную фигурку, которую только что видела. Гоблины были там этой ночью.

А мой возможный жених? Он был из их числа?

«Видишь, — с горечью сказала себе я, опустив руку с засова двери. — Матушка Улла ошибается. Ты не храбрая. Ни капли».

Но Бриэль…

Я ощутила на щеке взгляд ведьмы. Я бросила взгляд на нее, поймала задумчивый взгляд старушки. Левая бровь матушки Уллы чуть приподнялась, глаза блестели в волшебном свете огня. Она хмыкнула и проковыляла к столу на кухне.

— Фейри не интересует твоя сестра этой ночью, — она опустилась на стул. — Они могут ее помучить ради веселья, но Клятва защищает ее от настоящего вреда. В худшем случае, она напугается и вернется домой утром с мозолями на ногах и голодная, — она уперлась локтем в стол и кивнула на другой стул. — Присядь, девица. Ты хочешь, чтобы она вернулась завтра и увидела сестру?

Я вдохнула и медленно выдохнула. Я посмотрела на дверь, раздраженно зашипела, развернулась и опустилась на край стула. Я ощущала на себе взгляд отца, быстро взглянула на него, но не хотела смотреть в его глаза.

Так началась долгая ночь. Ночь выбора. Я осушила чашку горького чая, и вскоре матушка Улла наполнила ее из медного чайника, висящего над лиловым огнем. Снаружи сумерки стали ночью. Бриэль так и не вернулась.

Отец, стоящий с застывшей рукой в воздухе, порой постанывал, звук был хриплым и жутким. Матушка Улла погладывала на него злобно и рычала:

— Не до твоих истерик, печальный человечек! У меня нет терпения на тебя этой ночью.

Я тряхнула головой и прижала ладони к лицу.

— Прошу, матушка Улла. Прошу, отпустите его, — ведьма посмотрела на меня так, что мне чуть не стало стыдно. Но я выпрямила спину и сказала тверже. — Он не навредит, обещаю. Верно, отец? — добавила я, глядя в его сторону.

Он покрутил глазами и застонал.

— Эх. Ты слишком добрая, — буркнула матушка Улла. Но она тряхнула посохом, и рука отца завершила дугу, все его тело от этого улетело на пол. Он лежал там, стонал громче, чем до этого, и порой подрагивал. Я начала вставать, чтобы пойти к нему, но резкое слово ведьмы заставило меня сесть. — Он в порядке, — сказала она, скалясь, глядя на мужчину. — Просто тело затекло после заклинания. Оставь его, — она посмотрела на меня, на ее лице проступило неодобрение. — Ты знаешь, что он