Книга Гори, но не сгорай - Брэд Сталберг

В результате представление о единственной любви с детства заседает в наших головах. Хотя с тех пор, как мы в последний раз смотрели диснеевские мультики, герои которых ищут настоящую любовь, порой проходят десятилетия, многие из нас продолжают верить, что на свете существует только один «подходящий» им человек. Один из опросов, проведенных Институтом общественного мнения Marist, показал, что 73 процента людей верят в родственную душу[26].

А ведь так было не всегда. Термин родственная душа стал популярным только в начале XX века. До этого представления людей о любви и браке были более прозаическими и, по всей вероятности, более практичными. На протяжении большей части истории человечества любовь связывали не только с «чистыми» эмоциями, но и с разумом. Люди обычно вступали в брак, руководствуясь деловыми, семейными и прочими прагматичными соображениями. Идея о том, что вечная любовь не всегда проявляется как молниеносное сильное влечение, восходит к древним грекам, которые рассматривали любовь как практику постоянного сближения с партнером, то есть скорее как процесс совершенствования, нежели мгновенного единения «половинок», предназначенных друг другу судьбой. Иными словами, вместо поиска идеального партнера люди на протяжении веков работали над постепенным налаживанием близких связей.

Однако с наступлением в XIX веке эпохи романтизма, когда чувства начали ставить выше рассудка и познания, доминирующая идея любви стала меняться. Романтики полагали, что руководствоваться нужно прежде всего эмоциями и переживаниями, а не разумом и логикой. В итоге любовь превратилась в нечто вроде квеста, в неустанный поиск всепоглощающего чувства – мгновенного притяжения, указывающего на то, что вы наконец нашли свою половинку. Социологи называют такое представление «верой в любовь как судьбу», и сегодня оно превалирует.

Каковы же последствия такой установки? Начнем с того, что, согласно научным исследованиям, люди, которые ее придерживаются, с большей вероятностью прекращают отношения при первом же намеке на конфликт, в сущности, просто решая, что этот человек, судя по всему, не тот, кто им нужен. После чего они вновь отправляются на поиски половинки, предначертанной им судьбой[27]. Так происходит потому, что при подобном образе мышления самым важным считается выбор идеального партнера. Не сделав правильного выбора, вы вряд ли сможете как-то повлиять на дальнейшее развитие событий, а без абсолютной уверенности в том, что нашли родственную душу, вы фактически соглашаетесь на меньшую, отнюдь не идеальную совместимость с партнером. К сожалению, вера в любовь как судьбу часто дает сбой, поскольку в значительной степени напоминает подход «все или ничего» и очень часто заставляет людей пребывать в бесконечном поиске некоего иллюзорного совершенства.

А ведь взгляды на любовь влияют не только на романтические отношения, но и на выбор жизненного пути. Как мы уже говорили, страсть к любимому делу и к человеку обусловлены одними и теми же факторами, поэтому неудивительно, что в случае с призванием сегодня доминируют те же установки. Люди ожидают, что возникновение некой алхимии – чувства, которое мы испытаем, начав заниматься каким-то делом, – должно послужить четким сигналом о том, что цель достигнута. Мы просто обязаны пережить огромное волнение, наполниться энтузиазмом и энергией. И если с самого начала не испытываем таких эмоций, то лучше оставить эту деятельность и продолжить поиски.

В пока еще узком, но неуклонно расширяющемся кругу научных исследований страсти такую установку называют «базирующейся на соответствии», и у нее, надо признать, много общего с вышеупомянутой верой в любовь как судьбу. Так, согласно последним данным, подобных представлений придерживается 78 процентов людей. Иными словами, они верят, что счастье – это найти занятие или работу, которые тут же их увлекут и сразу же будут восприняты ими как то, что нужно[28].

Однако то, что сегодня доминирует такое представление, вовсе не значит, что оно правильное или лучшее. Ведь люди, которые его придерживаются, как правило, переоценивают свои первоначальные ощущения. Они с гораздо большей вероятностью выбирают занятия, и особенно профессии, на основе предварительных оценок, а не потенциала для роста, хотя в долгосрочной перспективе второй фактор намного важнее. А еще такие люди склонны бросать новое дело при первых же признаках неудач и первом разочаровании; они пожимают плечами и думают: «Похоже, это не для меня». Кроме того, исследования показывают, что люди с подобным мышлением ожидают, что их страсть со временем ослабеет, чем, по сути, сами настраивают себя на своеобразный «кризис среднего возраста», который непременно наступит, когда первоначальный энтузиазм в отношении выбранного ими дела или занятия поутихнет[29]. В совокупности все это подводит нас к однозначному выводу: установка на полное соответствие призванию ограничивает человека видами деятельности, с первой минуты вызывающими исключительно приятные чувства, и делает уязвимым. Вот почему мы не в силах бросить себе вызов и попытаться что-либо изменить.

Впрочем, это не значит, что вы должны игнорировать то первоначальное волнение, которым сопровождается поиск своего призвания. Но не следует и зацикливаться на поиске дела, которое кажется идеальным с самого начала. Подобно тому как стремление к любви с первого взгляда нередко приводит к одиночеству, настрой на страстную увлеченность каким-то занятием буквально с первой минуты тоже часто оставляет людей не у дел. Самый лучший подход к поиску своего пути – понизить планку с идеального до интересного, а затем оценивать свои ощущения здраво и непредвзято.

Возьмем, к примеру, историю создания одного из самых кассовых фильмов в истории кинематографа – «Титаника». Как признался режиссер Джеймс Кэмерон в интервью Men’s Journal, он вовсе не ставил перед собой цель снять крупнейший блокбастер современности. Его амбиции были гораздо скромнее: «Не думаю, что руководство студии мне поверило, но я хотел снимать “Титаник” прежде всего потому, что всегда мечтал совершить погружение к затонувшему кораблю. И вот я подумал: как бы сделать так, чтобы кто-нибудь его оплатил? А сниму-ка я фильм на эту тему». Как видим, Кэмерон просто делал то, что ему было интересно, а потрясающий конечный продукт – возможно, самый популярный фильм всех времен – оказался лишь побочным эффектом его «персонального квеста», как сказал Кэмерон журналисту Men’s Journal.