Книга Франческа - Лина Бенгтсдоттер

Тут у Андерса в телефоне звякнуло. Он достал его и улыбнулся.

— Что там? — спросила Чарли.

— Это Сэм, — ответил Андерс. Повернув к ней телефон, он показал небольшой отрывок видео, где его сын со слюнями на маленьком подбородке сидит на коврике на полу. — Он сидит без опоры.

— Надо же, как рано, — проговорила Чарли, хотя понятия не имела, рано это или нет. В стадиях развития младенцев она мало разбиралась.

— Да нет, все по возрасту, — сказал Андерс. — Но для нас это все равно чудо.

Он снова нажал на «Воспроизведение». Чарли попыталась скрыть свою скуку, взяв у него из рук телефон и еще раз внимательно просмотрев отрывок.

— Хорошенький, — сказала она, возвращая телефон.

— Боже, до чего я проголодался! — воскликнул Андерс. — Наверное, это от недосыпа — я все время жую.

— У меня то же самое, — откликнулась Чарли. — Постоянно ем, когда у меня недосып.

— А у тебя тоже недосып?

— Ну да.

— А что мешает тебе спать?

— Даже не знаю. Мысли всякие в голове крутятся.

— Какие мысли?

— Ну, мы ведь расследуем довольно жуткое дело, например.

— И ничего другого?

Зачем она завела этот разговор? Ведь знала же: Андерс начнет задавать вопросы. Его всегда интересовало, что она за человек и какие чувства испытывает, но после выезда по работе в Гюльспонг он буквально засыпал ее вопросами о ее происхождении и самочувствии. Она не знала, что им руководит — забота или любопытство, либо же и то, и другое.

— Обычная бессонница, — ответила она. — Заколдованный круг, знаешь ли. Я думаю о том, что надо спать, и поэтому не могу заснуть, и так далее… в общем, сам понимаешь.

— Понимаю, — кивнул Андерс. — Наверное, потому ты такая притихшая. В смысле — из-за недосыпа.

— Я в порядке.

— Ты вовсе не в порядке, Лагер. Ты не в порядке с тех пор, как мы вернулись из Вестергётланда, да и до того ты, кстати, была не очень. Как подумаю — начинаю сомневаться, что ты когда-либо была в порядке.

Чарли почувствовала, как ее охватывает раздражение. Среди всех коллег она, без сомнений, чувствовала себя комфортнее всего с Андерсом. Несмотря на очень разный образ жизни и историю, они прекрасно спелись. Редко придерживались одного мнения, часто спорили, но еще чаще смеялись. Однако теперь что-то изменилось. Она не забыла, как он заложил ее начальнику после прокола в Гюльспонге. Вероятно, она бы на его месте поступила в точности так же, однако все это оставило след на душе.

— Я хожу к психотерапевту, — сухо ответила она. — Стараюсь разобраться в себе.

— Что произошло? — спросил Андерс. Положив на стол приборы, он внимательно смотрел на нее. — Что произошло летом в Гюльспонге?

— Что произошло? — Чарли уставилась на него. — Пропавшая семнадцатилетняя девушка была в конце концов обнаружена мертвой у заслонок дамбы. Ее звали Аннабель Роос. Мне казалось, ты тоже был там.

— Там произошло еще много всякого, — сказал Андерс. — Думаешь, я не догадываюсь? Ты была просто не в себе.

Принесли еду. Только увидев свое блюдо, Чарли поняла, насколько же она голодна. Она положила в рот кусочек мяса, добавила руколы и семян пинии. Вкус божественный.

— Здорово, что мы можем снова пойти поесть после работы, — сказала она. — Что ты снова в строю.

— Я не в строю, — ответил Андерс.

— Почему?

Андерс добавил в свою еду оливковое масло, морскую соль и перец.

— С Марией все сложно. Мне кажется, у нас настал первый серьезный кризис.

Чарли положила приборы.

— В каком смысле — кризис?

В ее понимании отношения Андерса и Марии представляли собой постоянный кризис.

— Спорим и ссоримся по любому поводу, — вздохнул Андерс. — А на днях она заявила, что не уверена в своих чувствах ко мне. Ясное дело, сказала она это со злости, но все равно. Все не могу забыть эти слова. «И что — и все? — сказала она. — И что, до конца жизни все так и будет?» Словно она живет в аду.

— Может быть, вам лучше взять паузу, — предложила Чарли. — Побыть врозь, перевести дух, подумать и…

— Я этого не хочу. Вовсе не хочу быть с ней врозь.

— Понимаю, — проговорила Чарли, хотя на самом деле не понимала. Они с Марией встречались всего несколько раз и с самого начала почувствовали друг к другу взаимную антипатию. Ситуация еще усугубилась, когда Мария узнала об отношениях Чарли с Хенриком. Судя по всему, она знакома с женой Хенрика. Когда об их интрижке стало известно, Мария запретила Андерсу работать один на один с Чарли — и даже тогда он не протестовал. Вместо этого он стал скрывать, что они работают в паре. Просто трудно себе представить, как можно жить с таким человеком, как Мария.

— Она несчастна, — продолжал Андерс. — Не счастлива.

— А ты счастлив?

— Да, думаю, что да. То есть — ясное дело, я не прыгаю до потолка от счастья каждую минуту… Просто для меня развод не вариант.

— Почему?

— Потому что в моем мире — я имею в виду, из которого происходим мы с Марией, это… это просто-напросто значит потерпеть неудачу.

«А в том мире, из которого происхожу я, потерпеть неудачу — это прогибаться перед другим человеком и не уметь постоять за себя», — подумала Чарли.

Пожалуй, тем, кто родился и вырос на солнечной стороне жизни, тоже не всегда легко.

— Но ты, наверное, все же права, — проговорил Андерс. — Нам нужно личное время. Просто я боюсь, что мы в результате придем к выводу, что ничего не получается, и в конце концов расстанемся. А одиночество… меня оно пугает.

— А что в нем такого страшного? — спросила Чарли.

— Вопрос скорее в том, почему оно не пугает тебя.

— А я и не утверждала, что оно меня не пугает. Просто единение — наигранное единение, когда думаешь, что принадлежишь одному-единственному человеку, вера в то, что можно обрести иммунитет от одиночества за счет обещаний, колец, детей, — оно пугает меня еще больше.

— Но это делает тебя счастливой? — спросил Андерс.

Чарли подумала, что он иронизирует.

— А что ты имеешь в виду под этим словом?

— Просто счастливой, — настаивал Андерс.

— Все по-разному понимают счастье.

— А ты?

— Не знаю, — ответила Чарли. — Когда под счастьем понимают то самое головокружительное опьяняющее чувство, то мне кажется, что в таком состоянии человек не может пробыть долго. Для меня счастье — это когда я могу избавиться от тревоги. Думаю, я умею ценить это чувство больше, чем кто бы то ни было. Жить без страха — это для меня и есть счастье.