Книга Вечная мерзлота - Виктор Ремизов

Девчонка очень была похожа на немку. Неужели и они? – мелькнуло в голове. Сама, никто не насиловал… В том, что он увидел, не было чего-то необычного, в этих местах такое случалось сплошь и рядом, его удивило, что девчонка была немкой. Ссыльные немцы и прибалты были культурнее других, и Белову не хотелось, чтобы и они опустились до грязных зэков.

Управление размещалось в половине длинного барака. Белов вошел, дверь в первую же комнату направо была приоткрыта, негромко звучал радиоприемник.

– Здравия желаю!

– Заходите, пожалуйста! – невысокий молодой человек поднимался из-за стола. – Я Мишарин. Николай. Руководитель отдела проектирования жилых зданий.

– Капитан парохода «Полярный». Белов. Здесь отдел кадров?

– Это к капитану Клигману, он сейчас будет… – Мишарин внимательно рассматривал Белова.

Пожали руки. Белов стоял, раздумывая, что делать.

– Скажите, вы коренной сибиряк? – неожиданно спросил молодой человек.

– Коренной, – ответил Сан Саныч, собираясь уже выйти из комнаты.

– Вы видели последний фильм Герасимова? – Мишарин все смотрел на него с интересом.

– Я? – нахмурился Белов, ему было не очень понятно, почему его так рассматривают.

– Там у него одни сибиряки играют. Сибиряки – это особая порода человека, я уверен! Думаю, галерею портретов создать. Молодых, старых, разных профессий, но обязательно коренных сибиряков. Могу я вас нарисовать?

– Мне некогда… у меня пароход, команда. – Белов слегка конфузился, но ему уже нравился этот открытый парень. Еще и рисовать умеет. Сан Саныч всегда уважал людей, умеющих что-то особенное. Рисовать или играть на пианино.

– Жалко… я уже полгода в Сибири, а только три портрета сделал… – Мишарин вытащил из папки ватманские листы с рисунками. – Здесь со всей страны люди… а я настоящих хочу! Сажень косая, знаете?! Взгляд открытый!

Люди на рисунках были как живые. Белов улыбнулся:

– У меня старпом такой вот! Захаров фамилия… Подойдет?

Дверь в барак заскрипела, кто-то разговаривал с часовым, потом отворилась дверь в комнату и вошел капитан Клигман.

– Здравия желаю! – козырнул Белов. – Капитан парохода «Полярный», в аренде у Строительства-503.

– Здравствуйте, – кивнул Яков Семеныч, устало присаживаясь снять сапоги. – Хорошо, что зашли, капитан, надо анкеты заполнить на всю команду. Вон, пачка на окне.

– На всю команду?! – насупился недовольно Белов. – В отделе кадров все есть!

– То у вас, а это у нас. Не будьте ребенком, режимная стройка…

В комнату осторожно заглянул невысокий мужик, председатель местной рыбартели:

– Яков Семеныч, что же это, началось, что ли? – спросил, хмуро снимая ушанку.

– Что такое, Меньшов? Заходите!

– Пока мои на воскреснике работали, ваши три избы обчистили! Бабы воют, поутащили харчи, по чугункам лазили! Распорядитесь хоть тушенку выдать, что грозились… За воскресник-то?

Мужик говорил глухо, по его виду не понять было, правда их обворовали или уж по привычке жалуется, смотрел то на Клигмана, то на Белова. Так и замолчал, глядя между ними и держа шапку двумя руками. На сапогах ошметки грязи, штаны драные. Белов рассматривал его, соображая, коренной ли он сибиряк. Клигман молча выслушал и стал надевать сапоги.

– Извините меня, я на склад… пишите пока, – Яков Семеныч вышел на улицу вслед за мужиком.

Сан Саныч сел заполнять анкету.

Родился в селе Знаменское Минусинского района Красноярского края 21 апреля 1928 года.

Национальность – русский.

Социальное происхождение – крестьянское.

Основное занятие родителей до Октябрьской революции – прочерк.

После… – Белов задумался.

– У нас в анкете такого не было… у меня мать из крестьянской семьи, а отец фотографом работал в райцентре? Что писать?

– Не знаю… в селе же отец работал? – Мишарин заглянул в анкету.

– Ну.

– Пиши крестьянское.

Комсомолец, стаж, – Белов уверенно заполнял графы.

Состоял ли в других партиях? – Не состоял.

Состоял ли ранее в ВКП(б) и причины исключения? – Не состоял.

Были ли колебания в проведении линии партии и участвовал ли в оппозициях (каких, когда)? – Колебаний не было, в оппозициях не участвовал.

Образование – Красноярский речной техникум. Поступил в 1942, закончил в 1946.

Специальность – капитан-судоводитель.

Иностранные языки – не владею.

Трудовая деятельность…

Белов прочитал и поднял недовольные глаза на Мишарина:

– Опять всю деятельность писать?!

Мишарин, стаж которого умещался на одной строке, вежливо улыбнулся.

– Я с сорок второго… матросом, боцманом, да на разных судах… – Белов хмуро тер лоб. – Девками командовал!

– Почему девками?

– В войну одни девки в матросах были… девки да пацаны мелкие.

Мишарин явно заинтересовался девками-матросами, достал пачку «Беломора» и стал аккуратно распечатывать:

– И что… прямо вот… молодые девушки работали?

– Работали. И вахты стояли, и уголь грузили… – Белов снова склонился к анкете. – Государственные награды…

Дописывал молча. Мишарин тоже затих и о чем-то думал, неподкуренную папиросу вертел в руках. Табак из нее сыпался. Когда Белов закончил, Николай выдвинул из-под кровати чемодан:

– Выпьем за знакомство?! – он достал бутылку коньяку. – Только закуски совсем нет.

Мишарину, как и Сан Санычу, шел двадцать второй год, но он видел, что рядом с капитаном Беловым сильно проигрывает. Сан Саныч это чувствовал, ему было приятно стеснительное уважение нового товарища:

– Пойдем ко мне на буксир, у меня повариха хорошая.

По дороге зашли в столовую, взяли буханку ржаного хлеба и двух девиц, они как раз заканчивали работу.

Каюта Белова была небольшая, уютная, выкрашенная светло-голубой краской. Справа от входа на узкой койке, заправленной серым шерстяным одеялом, сидели девушки. Между ними – Сан Саныч. На столе нарезанный хлеб, коньяк, рыбные консервы, пирожки с картошкой, оставшиеся с обеда, и четырехлитровая банка сгущенки. Напротив в небольшом кресле устроился старпом Захаров и на табуретке, спиной к двери – архитектор Мишарин. Черненькую звали Нина, светленькую Светлана, Белов шутил то с одной, то с другой и никак не мог решить, какая ему больше нравится.

Девушки почти не пили, мочили губы в рюмках и ставили на стол. Коля Мишарин быстро опьянел, отчего сделался счастлив и неудержимо активен. Он чувствовал, что наконец встретил здесь друзей, и ему ясно было, что рядом с ними он пройдет суровую школу жизни и станет таким же уважаемым человеком. Настоящим сибиряком вернется в Москву. Он уже поднимал тост за капитана Белова и за могучего молчаливого старпома Захарова, в которого он просто влюбился. И еще перецеловал девушкам ручки, чем их здорово смутил, и порывался сбегать за бумагой и начать рисовать Захарова немедленно.