Книга Швея-чародейка - Ровенна Миллер

Я вернула улыбку и завершила беседу профессиональным кивком.

– Благодарю вас. Пожалуйста, оставьте карточку вашей госпожи.

Я подождала, пока дверь не закрылась, и радостно запрыгала по магазину.

Вечером я едва не бежала домой, во-первых, возбужденная перспективами, которые новая клиентка могла предоставить ателье; во-вторых, потому что с наступлением вечера усилилась стужа, а моя тонкая мантилья – новый модный аксессуар, упешно заменявший для покупателей зачарованные вещи, – совсем не защищала от холода.

Я прошла через Площадь фонтанов, которая отделяла жилые улицы от магазинов и ателье. Величественную гранитную колоннаду в ее центре покрывал тонкий слой снега, но дальше зеленели клумбы, менявшие свой цвет с переменой сезонов.

Квадратные белые палатки выросли как грибы на вытоптанной траве парка. Там обустроились королевские силы Его Величества. Бледно-синие мундиры солдат, такие яркие и впечатляющие на летних парадах, выглядели тусклыми и потертыми на фоне зимнего города. Проходя мимо военных, я выдохнула белое облачко пара. С тех пор как на изломе осени они здесь разместились, летние бунты сошли на нет. Облегчение в торговом районе было настолько ощутимым, что мое дело возродилось после того, как пропала угроза насилия. Тем не менее непредвиденное летнее затишье внесло свои коррективы в ожидаемую годовую прибыль.

– Кристос! – крикнула я, влетев через скрипучую заднюю дверь нашего домишки. – Кристос, ты не поверишь, какой у меня выдался денек!

Тишина, царившая в доме, поглотила мой голос, и никто не вышел мне навстречу.

«Ну, как всегда», – подумала я, потыкав угли в плите и наполнив котелок для чая. У меня произошло великое событие – наконец-то воистину знаменательное, – а Кристос ушел. Я ожидала чего-то подобного, ведь он был далек от моих заказов. Его интересовали только требования Лиги рабочих. В последний месяц я редко ставила вторую тарелку, накрывая на ужин. По сути, затихшие летние бунты заложили благодатную почву для осени, и жизнь Лиги рабочих наполнилась интенсивной деятельностью.

Я опустилась на стул, ожидая, когда вскипит вода. В кладовке оставались две краюшки хлеба и немного мяса – мне не было нужды спешить на рынок этим вечером. Я посмотрела на грубые доски стола. Он служил только нам двоим так долго, что я давно не вспоминала, что когда-то в нашей маленькой семье был кто-то еще.

В поисках работы наши родители иммигрировали из Пеллии в Галатию еще прежде, чем мы родились, – так что наша семья всегда была далека от тетушек, дядюшек и кузин. Пеллия была богата на чародеек, но в остальном мало чем могла похвастать. Возможно, потому галатианцы и не верили в глиняные чары, когда видели пеллианских торговцев в их городе. Как могла самая нищая страна в мире иметь нечто, связанное с прибылью и удачей? Они не понимали того, как пеллианцы относились к удаче – к счастливым дням и монетам, а не к здоровью и богатству на всем протяжении жизни. Мои сородичи покупали чары ради хорошего заезда в гонках и ради поцелуев девушек, которые им понравились. Они считали это достойным делом.

Маме и папе нравилась такая идея: день за днем, удача сегодня и безмятежное завтра. А вот я беспокоилась – город Галатия научил меня тревожиться. Мой папа, рыбак, утонул, когда я была еще совсем крошкой, чтобы помнить то время. Мы жили на скудный заработок мамы, и нам с Кристосом было пятнадцать и тринадцать лет соответственно, когда она умерла от короткой, но злой лихорадки. Нам повезло, что у нас имелись работа и инстинкт выживания диких котов. Большую часть времени мы жили, как беспризорники, ночуя на кухнях друзей, когда они могли помочь, или в переулках под импровизированными навесами, выгребая крошки из ящиков пекарей, мясников и уличных зазывал. Однако мы быстро учились, и, в отличие от Кристоса, я скоро поняла, что пеллианский образ жизни не приведет к экономической безопасности в городе, как это делает галатианская щепетильность.

Теперь Кристос вступил в Лигу рабочих – организацию, которая, как он заявлял, являлась дыханием будущего. Я же отточила свое чародейское мастерство, считавшееся атрибутом прошлого. И то и другое приносило пользу, но по-своему. Я зарабатывала деньги и создавала нам комфортные условия, а связи Кристоса помогали ему находить работу, которая тоже пополняла наш скромный кошелек. Если бы он продолжал работать осенью, а моя торговля не замедлялась зимой, я смогла бы вложить часть доходов в развитие своего дела. Мечта об огромном ателье, расположенном у самой Площади фонтанов, с большими стеклянными витринами, которые демонстрировали бы мои лучшие модели, быстро оттеснила более прагматические мысли. Но зима означала более чем скромную выручку для моего магазина и мало работы для Кристоса.

Чайник тихонько зашумел, из носика пошел пар, и я плеснула кипятка на тянущие плесенью чайные листья в старом заварнике. На носике был скол, а на ручке – небольшая трещина.

Дверь со скрипом открылась и хлопнула. Прежде чем Кристос ввалился в комнату, я вскочила на ноги.

– О, сестренка!

Он сжал меня в медвежьих объятиях, пропахших сладким вином.

– Что будешь на ужин? Пирог с бараниной или с курятиной?

– Зачем ты столько принес? – спросила я, забирая у него едва завернутые пироги. – Они же огромные!

Мы вполне могли бы наесться одним. И они пахли божественно вкусно.

– Не ругайся! – сказал он с дьявольской усмешкой. – Это подарок.

– Мы забыли о дне твоего рождения? Или сегодня какой-то праздник, которого я не знаю? – спросила я, двинув его по ребрам. – Как твое запястье?

– Да… так себе, сегодня я не смог работать. Завтра. Джек записал меня в бригаду, которая доставляет на верфи деревья.

– Что же ты сделал, чтобы заслужить эту пару пирогов?

– Встретился с одним из университетских лекторов. Он послал их вместе со своимии комплиментами.

У меня промелькнула надежда: вдруг лектор предложил моему брату работу в университете или даже пообещал ему помощь при поступлении.

– Он хочет помочь Лиге рабочих.

Мои надежды мигом угасли.

– Какую такую помощь он предлагает? Математическую опеку?

– Смешно, – ответил Кристос. – Нет, он преподает на факультете и читает нам публичные лекции. Короче, он наш сторонник. Ему нравится Лига. Он поможет нам составить набросок требований для городского Совета.

– Требований?

Я чуть не подавилась.

– Что ты имеешь в виду, говоря о требованиях?

– Он считает, что это единственый способ привлечь внимание к тому, чего мы хотим. И профессор прав. Если нас будут считать лишь кучкой оппозиционеров, то ничего не изменится. Знать просто прогонит нас с улиц, если мы поднимем шум. Но когда у нас появится реальная платформа…

– Платформа, на которой стоишь ты, – возразила я. – Пока что тебя считают уличным крикуном. Однако если ты потеряешь осторожность, тебя обвинят в государственной измене.