Книга По метеоусловиям Таймыра - Виктор Кустов

Устин кивнул.

Вошёл Женька, сел за соседний стол.

– Татьяна Львовна, двойную, соответственно комплекции…

– Ляхову тогда четыре порции есть надо, – заметил Лёша. – По комплекции, но не по справедливости…

– Только не философствуй, Лёша, погоди, – поморщился Женька, – аппетит перебьёшь.

Лёша не обиделся. Он ни на кого не обижался. И хотя давно уже вышел из того возраста, когда называют только по имени, гладкое лицо, круглые глаза, выражение доверчивого внимания мешали определить его возраст. Он относился к той категории людей, которые всё делают невпопад, не понимая этого, удивляя наивностью, и к которым, как правило, обращаются либо по имени, либо по прозвищу. Чудачеством выглядела и его неразборчивая отзывчивость. Он вечно ходил к начальнику экспедиции. чтобы похлопотать за кого-нибудь насчёт квартиры, детского садика или талона на дефицитные товары. Сначала его выставляли из кабинетов, потом просто перестали впускать, но это его нисколько не огорчало и желания помочь другим не убавляло. Правда, раскусив, что Лёша не тот таран, которым пробивают двери, многие перестали к нему обращаться, и всё же на каждом отчётно-выборном профсоюзном собрании кто-нибудь из новичков обязательно предлагал его в состав комитета, но при голосовании Лёша никак не попадал в выборные органы и нисколько от этого не расстраивался.

– Татьяна Львовна, компотик двойной. – Женька довольно откинулся. – Вот теперь можно и потрепаться. Как, инженер, а?..

– Спасибо, Татьяна Львовна, – сказал Анатолий.

– На здоровье, Толя, поправляйся.

– О, поправляйся… Жалеют тебя… А через два года станешь мастером или помощником мастера и начнёшь дрова ломать… – не отставал Женька.

– Это ты так считаешь, – вступился Лёша.

– Из опыта исхожу… Ты, студент, у Петуха учись. У него никаких институтов, семь классов да курилка на курсах повышения квалификации, но он главного инженера за пояс заткнёт.

– Что же он тогда, чуть какая авария, мастера или инженера вызывает?

– Э-э, студент, чему вас только учат… Петух – мужик хитрый, тёртый, битый. Устин, подтверди.

Устин кивнул.

– Петух не дурак шишки получать. Он начальство вызовет, будет советоваться да своё втихаря отстаивать, и так это подаст, что те за своё примут – и, если что не так получится, неожиданности разные, с них спрос…

– А как же совесть?

– Ребёнок. – Женька усмехнулся. – Начальство только так и надо учить. Теория – это блеф, студент, соль – в практике. У нас в зоне мужик сидел, золотые руки. Он тебе чо хочешь сделает, ручку, ножичек с пружинкой, часики, игрушку заводную… Между прочим, замки для начальства всякие разные делал, на гаражи, на дачи… Пять классов и три десятка сейфов – вся школа…

– Удивил. Если б он самолёт построил…

– Фантазёр ты, студент…

– А инженеры, между прочим, строят.

– Эти инженеры – не вам чета…

– Толик прав, – сказал Лёша. – И ты, Жень, по-своему прав. Оба… Вот в этом парадокс…

– Кстати, о парадоксах… Совсем забыл, Коробов просил вас поторопить.

– Что же молчал? – Анатолий пошёл к выходу. – Специально? Так Коробову и доложим.

– Давай. Чужое начальство мне что белый медведь айсбергу. Можешь так и передать.

…Обойдя буровую ещё раз и посмотрев, как Коробов с помбурами меняет канат, Петухов вернулся в вагончик. Развернул на столе схему разреза скважины. Вздохнул: тяжёлая скважина, лет семь таких не было. Взглянул на часы, включил рацию.

– База, база, я ЭР-7. ЭР-7 вызывает базу.

Он отпустил клавишу. После шуршания и свиста в трубке наконец щёлкнуло, и усталым голосом главного инженера Безбородько она сообщила:

– ЭР-7, вы сегодня первые. Давайте с вас и начнём. Чем порадуете?

– Скорее огорчу, Владимир Владимирович. Прихват на три двести сорок два метра.

В трубке стало тихо.

Петухов слышал, как кому-то там, у себя в кабинете, главный инженер говорил скороговоркой: «идии-идии», а может, что-нибудь другое, потому что он слышал только это многократное «и».

– База, – сказал он.

– Слышу я, слышу, – отозвался главный. – Вот так всегда, если с утра хорошее настроение, спешат испортить, плохое – хуже сделать. Ну что ещё скажешь? Мёртво?

– На полметра ходит.

– Давно?

– Часа четыре.

– Спишь там, что ли, мастер?

Главный заводился. Петухов знал, что в таких случаях перечить и обижаться не следует. Переждав, пока тот изольёт душу в крепких выражениях, он врезался в паузу и, не останавливаясь, начал перечислять, что сделано.

– Прихват в смену Ляхова. Пытался вырвать, но ничего не получилось. На канате износ… – Он помолчал, износ был на пятнадцать процентов, и скажи об этом главному, выговором не отделаешься. – Износ семь процентов, нагрузку большую давать нельзя. Меняем канат, готовим раствор и ванну.

– Всё у тебя?

– Всё.

– Ждёшь, пока прилечу?.. Ладно, Петухов, ты без надобности ничего не придумывай, мне вашей самодеятельности и так хватает. Тут вот на пятнадцатой умудрились алмазное долото в скважину упустить, сегодня к ним полечу, а завтра к вам. Только гляди, чтоб без инициативы, сам знаешь, какая у тебя вышка.

– Укрепили же, Владимир Владимирович…

– Ты мне про ходули эти и не напоминай, – закричал Безбородько. – Ты этими спичками комиссии вводи в заблуждение, а я знаю, на что они годны. Понял?.. Запомни, Петухов, вышку завалишь – под суд пойдёшь, всё. Я тебе тянуть запрещаю.

– Понял, Владимир Владимирович. До связи.

– И ещё, – трубка пошипела помехами, потом заговорила усталым голосом главного. – Если там вдруг неожиданно отклеится, ты сразу сообщи, я инженера у рации посажу. До связи.

Хитёр старик, выключая рацию, подумал Петухов. Вроде бы и запретил крепко-накрепко, а и намекнул, что жду, чтобы сами выкрутились.

Он прилёг на кровать, положив ноги в грязных сапогах на ящик, стоящий у рации, закрыл глаза. Полжизни эта ЭР-7 у него забрала. На двухсотом метре – водоприлив бешеный, пять дней задавливали, на девятисотом – поглощение. На полутора тысячах – кварцы. Потом прихваты пошли… Восемь месяцев уже сидят на одном месте. На две девятьсот – газ, ну, думал, всё, кончились мучения. Геофизики забегали, начальство прилетело, превентера проверили, а через полметра всё кончилось. Прибыл спец по нефти из НИИ. Походил, понюхал, будет, говорит, нефть, но на три четыреста. А вышка-то на три тысячи рассчитана, вот и приделали ей ходули, чтобы крепче стояла…

Коробов, конечно, виноват: поменял бы канат, Ляхов рванул посильнее, глядишь, и не было бы прихвата…