Книга По метеоусловиям Таймыра - Виктор Кустов

– Устин! – крикнул Ляхов.

Из дизельной вышел первый помбур. Прошёл к лебедке, снял с кожуха верхонки, посмотрел на Ляхова.

– Чо смотришь? – сорвался Ляхов. – Чо ты как рак вылупился?.. Опять грелся, опять поясница ноет, а я тут за всех вкалывай! Где верховой?

– Наверху, – спокойно сказал Устин. – Спит, поди.

– Так буди его! И уберите всё лишнее возле лебёдки, сменщик канат менять будет.

Устин стал подниматься наверх, а Ляхов пошёл к емкостям. Длинной рейкой тыкал в маслянистую жидкость, скрежетал зубами. Было ясно, что их вахте придётся готовить раствор, таскать мешки, бегать по этим чёртовым емкостям, а Коробов только канат сменит. Чистоплюй… Ляхов выругался. Но вдруг вспомнил, что ещё два месяца – и всё останется в прошлом. И что не Коробов, а именно он, Ляхов, едет работать в Сирию. Сколько желающих было, а вот утвердили его. Ляхов это сознавал, он ценил оказанное доверие и радовался, представляя, как будет возвращаться через два года обратно на «Волге»… Ту самую малость, которой не хватает, там и доберёт. А то, гляди, ещё и орден заработает… От этих мыслей он повеселел. Стоя на металлическом мостике, перекинутом через ванну, представил, как проедет по Сосновке, загорелый, приодетый, поблёскивая новенькой «Волгой» и новеньким орденом: знайте Ляхова и уважайте.

Только размечтался, как увидел подходившего верхового.

– Выспался, – многозначительно произнёс он. – Бурило вкалывает, а верховой дрыхнет на потолке, совести ни на грамм.

– А ты не шуми. – Женька Зотов потянулся, зевнул. – Каждому своё. Тебе вот ругаться нравится, мне – спать…

Так хотелось Ляхову осадить верхового, но, встретив взгляд наглых Женькиных глаз, побоялся. Однажды он уже пытался проучить того по своему разумению, а вечером, возвращаясь с реки, где проверял «морды», столкнулся с Зотовым на тропе. Тот стоял на дороге, сжимая в руках мелкашку. Ляхов остановился, что-то не понравилось ему в позе верхового. Он вспомнил, что Женька недавно вернулся из лагеря, где отсидел срок немаленький. Верховой вскинул винтовку, пуля ударила в пень рядом с Ляховым.

– Ставь коробок, – хрипло сказал Зотов. – Ставь коробок на пень, кому говорю…

– Ты чо, паря? – сделал шаг вперёд Ляхов, и вторая пуля взбила фонтанчик пыли перед ним.

– Ну…

Трясущимися руками Ляхов поставил на пень коробок и не успел отойти, как раздался сухой щелчок выстрела и коробок отлетел в сторону.

– Запомни, бурило, – не опуская винтовки, произнёс Зотов. – Запомни на всю жизнь: Женьку обижать нельзя. Обидишь – предупреждать больше не стану…

Ляхов ещё раз оглядел жилистую фигуру верхового, выражавшую полнейшее равнодушие.

– Ладно, мы с тобой ещё поговорим. – Он бросил рейку. – Иди буровую помой…

Женька облокотился на поручни, уставился на гладкую поверхность раствора, застывшего в ваннах.

Оставшись один, он долгим взглядом проводил уходящего Ляхова, и шрам на его лице от подбородка к нижней губе подрагивал, выдавая напряжение.

Ляхов спустился с буровой, зашагал к вагончику мастера, но потом круто развернулся и вошёл в столовую.

Женька ещё раз потянулся, крикнул Устина. За полчаса, оставшиеся до конца смены, надо было привести буровую в порядок.

5 сентября. День

Петухов и Коробов доедали рожки с мясом, когда в столовую вошёл Ляхов. Прошёл в угол, сел за отдельно стоящий столик, на который обычно составляли грязную посуду.

Петухов отодвинул тарелку, постучал пальцами по столу. Повариха подала компот.

– Спасибо, Татьяна. А Ляхова кормить не собираешься?

– Сейчас, Петрович, накормлю.

– А что ты обо мне, Иван Петрович, беспокоишься? – не оборачиваясь, бросил Ляхов. – Я ведь не девка.

– Да и я не парень, – отрезал Петухов. – Всё сделал?

– Как всегда.

– Вот и ладненько… Пойдём, Фёдор Васильевич, поглядим.

Хлопнула дверь, и Ляхов круто повернулся. Татьяна покачала головой, поставила перед ним большую тарелку с рожками.

– И ты меня не уважаешь? – спросил Ляхов, придержав её за руку. – Как что, так Ляхов вперёд, а как правду говорит, так неугоден.

– Что же ты такого сказал? – Она поглядела в окно.

– А сказал мастеру, что Коробова гнать надо.

– И он с тобой согласился?

– Куда там. Они же приятели. Я, говорит, за Коробова двух Ляховых отдам. Видала? Ляхов – передовик, гордость экспедиции – его не устраивает, а какой-то там средний бурильщик устраивает.

– Пусти, – сказала Татьяна, убирая руку. – Устин идёт.

Она быстро прошла к плите, наложила новую порцию и, когда Устин вошёл, уже ставила тарелку на стол, за которым до этого сидели Петухов с Коробовым. Устин кивнул, молча стал есть, аккуратно поддевая на вилку рожки.

Нависло тягостное молчание.

Татьяна достала тарелку из кастрюли с горячей водой, стала протирать. Тарелка выскользнула, разбилась. Ляхов ногой отодвинул осколок.

– На счастье.

Татьяна подобрала осколки.

Принесла Устину компот.

– Добавить? – Присела рядом с ним.

– Не за что ему, – с раздражением произнёс Ляхов. – Не заработал твой муженёк. – Он поднялся. – Чо молчишь, Устин? Опять спишь, чо ли?

Устин обхватил мозолистыми ладонями кружку с компотом.

– Иди отдыхай, – сказал он Ляхову. – Иди, не порть людям настроение.

– Я-то пойду. – Ляхов остановился на пороге. – Терпеть не могу молчунов…

Дверь распахнулась, и в столовую вбежал студент. За ним вошёл Лёша.

– Куда прёшь, – Ляхов стал у него на пути. – Ты бы, Правдоискатель, научил будущего инженера культуре, чтоб не налетал на людей.

– Злой ты человек, Ляхов. – Лёша отодвинул его плечом, повернулся к студенту: – Проходи, Анатолий.

И этот тоже, зло подумал Ляхов, и этот чокнутый на Ляхова замахивается.

Он окинул крепкую Лёшину фигуру, плечи, натренированные многолетней работой: нешуточное дело каждую смену ворочать двухсоткилограммовые «свечи».

Выходя, Ляхов поймал напряжённый взгляд Устина. Положив на стол серые от раствора руки, тот глядел ему вслед узкими, словно бойницы, глазами. Ляхов хлопнул дверью, отсекая этот взгляд и стараясь забыть его, понимая, что в таком настроении ему лучше всего сейчас завалиться спать, но ноги сами тянули на буровую, он хотел высказать Коробову всё, что говорил утром Петухову. Стал подниматься на помост, но увидел мастера у лебёдки и передумал, пошёл отсыпаться…

Устин подвинулся, Лёша и Анатолий сели с ним рядом.

– Прихват? – спросил Лёша.