Книга Hi-Fi - Ник Хорнби

Ну а потом я встретил тебя, Лора, и мы стали жить вместе, а теперь ты от меня съехала. Но знаешь, для меня в этом не было абсолютно ничего нового; если хочешь пробиться в мою первую пятерку – придумай что-нибудь покруче. Я уже не такой ранимый, каким был, когда от меня уходили Элисон и Чарли; ты не заставила меня переменить весь распорядок повседневной жизни, как это сделала Джеки; в отличие от Пенни ты не внушила мне неприязни к самому себе (а уж унизить меня, как унизил Крис Томсон, тебе и подавно не под силу), и, кроме того, со времени расставания с Сарой я стал мыслить намного трезвее: теперь я точно знаю – несмотря на уныние и сомнения в себе, которые, когда тебя бросили, обязательно поднимаются откуда-то из глубины души, – ты не была моим последним и самым блестящим шансом. Так, не худшая попытка. Как говорится, близко, но не в яблочко. Пока, до встречи.

Теперь…

1

Рано утром в понедельник Лора уходит – с портпледом и сумкой в руках. Многое понимаешь, видя, как мало берет с собой эта женщина, которая так любит свои вещи, свои чайнички и свои книги, свои картинки и привезенную из Индии статуэтку. Я смотрю на ее сумку и думаю: «Господи, вот до чего она не хочет жить со мной».

Мы обнимаемся у порога, у нее на глазах слезы.

– Сама не понимаю, что делаю, – говорит она.

– Естественно, – соглашаюсь я как бы в шутку, но как бы и всерьез. – Чего тебе куда-то ехать? Пока то да се, можешь у меня пожить.

– Спасибо. Раз уж решилась, надо уходить. И потом, ты же понимаешь, мне…

– В таком случае оставайся на ночь.

Она хмурится в ответ и тянется к дверной ручке.

На пороге начинается сутолока. У нее заняты руки, но она все равно пытается открыть дверь, и у нее ничего не получается, поэтому я открываю сам, но при этом загораживаю дорогу и, чтобы пропустить ее, выхожу на площадку, а ей, поскольку у меня с собой нет ключа, приходится придерживать дверь, пока я протискиваюсь обратно и оказываюсь в квартире прежде, чем дверь захлопывается у нее за спиной. Ну вот и все.

Вынужден признать, что тут через кончики пальцев на ногах в меня проникает великолепное ощущение – отчасти свободы, отчасти нервического возбуждения – и мощной волной поднимается вверх. Это ощущение меня уже не раз посещало, и я знаю: оно почти ничего не означает – например, странным образом не означает, что следующие несколько недель я буду нечеловечески счастлив. Но я знаю также, что от него не стоит отмахиваться, что им надо наслаждаться, покуда оно не прошло.

Вот как я праздную возвращение в холостяцкое царство: сажусь в свое кресло, которое отсюда у меня никуда не денется, и выковыриваю из подлокотника несколько кусочков набивки; хотя еще рано и курить совсем не хочется, зажигаю сигарету – просто потому, что теперь волен курить в квартире когда заблагорассудится и никто не станет меня шпынять; задумываюсь, знаком ли я уже со следующей своей подругой, или ею окажется особа, пока что еще мне неизвестная; размышляю о том, как она выглядит, о том, будем ли мы заниматься любовью здесь или в ее квартире, о том, на что похожа ее квартира; неплохо бы, приходит мне в голову, нарисовать на стене гостиной логотип: «Чесс-рекордз». (Я знал один магазин в Кэмдене, там по кирпичам у входа по трафарету были выведены логотипы всей компашки – «Чесс», «Стакс», «Мотаун», «Троджан»[17]– и смотрелись отлично. Может, получится разыскать парня, который их изобразил, и попросить его нарисовать мне такие же, только поменьше.) Я чувствую себя хорошо. Я чувствую себя прекрасно. Я иду на работу.

Мой магазин называется «Чемпионшип винил». В нем продаются панк, блюз, соул и ритм-энд-блюз, немного ска, кое-что из альтернативы, кое-что из шестидесятых – короче, все, представляющее интерес для серьезного коллекционера, как о том уведомляет прохожих стебно-старомодное объявление в витрине. Магазин расположен на тихой улочке в Холлоуэе[18]так, чтобы привлекать внимание по возможности меньшего числа случайных покупателей. Заходить к нам есть смысл только тем, кто живет по соседству, но окрестных жителей явно не безумно интересуют мой пробный оттиск «Стифф Литтл Фингерз» (двадцать пять фунтов – в восемьдесят шестом я за него отдал семнадцать) или моноверсия дилановского «Blonde on Blonde».

Концы с концами мне помогают сводить целеустремленные субботние покупатели – это всегда обязательно молодые люди в ленноновских очочках, кожаных куртках, с грудами пластиковых пакетов в руках – и торговля по почте: я печатаю объявления на последних страницах иллюстрированных рок-журналов и получаю письма с заказами от молодых людей – это всегда обязательно молодые люди, – которые у себя в Манчестере, Глазго или Оттаве тратят ни с чем не сообразную пропасть времени на поиск не пошедших в тираж синглов «Смитс» и «ОРИГИНАЛЬНЫХ, НЕПЕРЕИЗДАННЫХ» (это подчеркнуто) альбомов Фрэнка Заппы. Все они либо уже двинулись рассудком, либо не сегодня-завтра двинутся.

Я опаздываю и застаю у магазина Дика – он стоит, подпирая дверь, и читает книжку. Этому обладателю длинных, немытых патл тридцать один год; он носит майку с «Соник Юс» и черную кожаную куртку, которая, хотя он и купил ее всего с год назад, мужественно притворяется знававшей лучшие времена; при Дике его неизменный плейер с несуразно громадными наушниками – за ними не видно не только ушей, но и половины физиономии. Читает он биографию Лу Рида в бумажной обложке. Пластиковый пакет у его ног – действительно честно знававший лучшие времена – рекламирует безумно модный американский звукозаписывающий лейбл из независимых; Дику стоило больших трудов раздобыть этот пакет, и поэтому он жутко дергается, если кто-то из нас оказывается в опасной близости от его сокровища. В пакете он носит кассеты; переслушав почти всю музыку из ассортимента магазина, он притаскивает на работу новые записи – одолженные у приятелей, заказанные по почте бутлеги, – чтобы не тратить время на прослушивание уже слышанного. («Пошли в паб, перекусим», – пару раз в неделю предлагаем ему мы с Барри. Он тоскливо смотрит на стопку кассет и отвечает со вздохом: «Я бы с радостью, но мне еще это все прокрутить надо».)

– Доброе утро, Ричард.

Он неуклюже хватается за наушники – один зацепляется за ухо, другой наезжает на глаз.

– Ой, привет. Привет, Роб.

– Извини, я опоздал.

– Да чего там.

– Отдохнул на выходных?

Пока я отпираю магазин, он торопливо подбирает свое добро.

– Да, отлично. Нашел в Кэмдене первый альбом «Ликорис комфитс». У нас не выходил. Только в Японии.

– Здорово. – Я понятия не имею, о чем это он.