Книга Моя долгожданная любовь - Джил Грегори

— Скоро ты станешь дядей, Дэн! — объявил Джим, и в тот же миг из груди Дэна Логана вырвался точно такой же вопль, какой за минуту до того издал его старший брат.

— Мои поздравления! Ну и как с этим делом? Когда ждать появления маленького парнишки?

— В мае, — ответила Брайони и, качнув головой, добавила: — И не будьте так уверены, что малыш обязательно будет парнишкой! Я вполне могу подарить своему мужу славную малышку.

— Дочь! Вот это нечто, а? — с изумлением тихо произнес Джим. Его глаза сияли от радости, и он снова закружил Брайони по комнате, невзирая на ее протестующий визг.

— Оставлю-ка я вас отпраздновать это событие вдвоем, — хмыкнул Дэн и вышел, закрыв за собой дверь спальни.

Как только он ушел, Джим осторожно, опустил Брайони и заключил ее в свои объятия. Он целовал ее до бесчувствия.

— Когда ты узнала об этом, хитрая лисичка? — требовательно спросил он. — Почему ты не сказала мне об этом раньше?

— Доктор Уэбстер только вчера утром подтвердил мои подозрения. Я собиралась преподнести тебе сюрприз на вечеринке. — Она обвила руками его шею, внимательно глядя на мужа. — Джим, ты и вправду доволен? Я… я так боялась сказать тебе об этом. Не знала, как ты отреагируешь.

— Доволен? — ухмыльнулся он. — Радость моя, да я чуть не свихнулся от восторга, узнав об этом. Малыш! — Он тряхнул головой. — До встречи с тобой я никогда серьезно не задумывался о продлении рода, о семье. Мне на все было наплевать. А теперь… — Ладонями он обхватил ее лицо и нежно поцеловал. — Теперь я хочу пустить корни, создать с тобой большую семью. Хочу видеть, как растут мои дети, и мне страшно хочется, чтобы мои отношения с ними были не такими скверными, какие были у меня с моим собственным отцом. — В его голосе слышалась решимость. — Понимаешь ли, Брайони? Появляется шанс что-то сделать для отца, последний шанс. Я могу вывести его внука или внучку в мир, воспитать его или ее на этом ранчо, на сооружение которого он затратил столько сил. Это дар, дар потомства, который я смогу передать своим родителям даже после их смерти. Возможно, это хоть отчасти искупит то, что я много лет назад убежал из дома и вернулся лишь тогда, когда их уже не было на свете. Не знаю. Знаю лишь, что хочу этого малыша, это дитя, которое мы вырастим вместе и с которым разделим свою любовь. О, Брайони, ты сделала меня самым счастливым человеком в мире!

Слезы радости заискрились на ее ресницах:

— А я самая счастливая женщина. О, Джим, я так тебя люблю!

Она притянула голову Джима к себе и расцеловала его со всей любовью, переполнявшей ее душу. А он крепко обнял жену и прижался губами к ее губам. Ее окатило жаром, когда руки мужа заскользили по шелковой рубашке и ловко спустили бретельки. Рубашка, подобно прозрачному облачку, опустилась на пол. Он дотронулся своими теплыми, сильными и нежными руками до обнаженной груди, лаская ее, а Брайони крепко прижалась к нему бедрами и медленно покачивалась. Желание кипело в ее крови, когда она, расстегнув брюки Джима, нежно обхватила его твердую мужскую плоть.

Обнаженные и трепетные, они опустились на кровать. Джим целовал ее медленно и со вкусом, начав с век, рта, шеи, затем перейдя к трепещущему телу и доведя Брайони до лихорадочного состояния восторга, когда добрался до отдающего медовым ароматом лона. В восторженной муке Брайони постанывала. Она перебирала пальцами его волосики, пока ее бедра совершали колебательные движения. Когда он мощно вошел в нее, она встретила это страстным восклицанием. Слившиеся воедино, они покачивались и изгибались, увлеченные бурей страсти, потрясавшей до самого нутра и оставившей их полностью изнуренными, когда вихрь наконец улегся.

После того как все было кончено, они молча лежали в темноте. Их тела в залитой лунным светом кровати блестели от пота, а руки и ноги все еще были тесно сплетены. Брайони ласково покусывала плечо Джима, ощущая губами соль на его коже.

— Спасибо. — Его голос прозвучал хрипло и спокойно в глубокой ночной тиши, успокаивая ее, как всегда, своей силой, теплом и нежностью.

— За что? — Она положила голову ему на плечо, и ее волосы защекотали ему грудь.

— За то, что любишь меня. — Мощные руки Джима обняли девушку. — И за то, что ты подаришь мне ребенка.

— Это подарок нам обоим, — пролепетала Брайони, не отпуская его. — Драгоценный, прекрасный дар любви.

Наступал час зари. Ночные тени уже покинули равнины. Джим и Брайони покойно отошли ко сну, счастливые и довольные тем, что их ждало впереди. Но вскоре, в ранний утренний час, когда мрачные серо-желтые тени и ночные существа поспешили в свои убежища до восхода солнца, Брайони пробудилась. Ей было страшно — неведомо от чего. Кожа покрылась холодным потом. Брайони ощутила порыв ветра, ворвавшегося через открытое окно. Она задохнулась, пытаясь успокоить сердцебиение, но ей это не удалось. Сердце, казалось, внимало какой-то таинственной страшной угрозе. У Брайони пересохло во рту, руки дрожали, когда она поднесла их к своим побледневшим щекам. Она боролась с беспричинным страхом, пристально глядя на Джима, безмятежно спавшего подле нее.

Что это было? Что так неожиданно разбудило ее, наполнив паническим страхом, от которого застыла кровь? Затем она услышала этот звук. В ночи завыл койот, и его печальный вой пронизал застойный, тяжелый воздух. Она и прежде неоднократно слышала этот вой, но по какой-то неведомой ей причине теперь он пробудил в ее душе страх. И пока она сидела в кровати, вслушиваясь в стенания зверя, в ее мозгу забрезжило видение. Ей привиделось грязное, небритое лицо Вилли Джо Честера. Она, казалось, видит его маленькие темные глазки, подмигивающие ей, ощущает исходящий от него зловонный запах.

И пока выл койот, ей представилось, будто бы она чувствует прикосновение отвратительных рук Вилли Джо, прижимающих ее все ближе и ближе, пока… Ужас вновь охватил ее, и она задрожала всем телом. Чтобы не закричать, она заткнула себе рот своим маленьким кулачком.

За всем тем, что произошло этой ночью, она напрочь забыла о Вилли Джо Честере и не расспросила Джима о нем. Девушка все еще не имела ни малейшего представления о том, кто он такой и почему так дико ненавидит Джима. И теперь, в тихий час утренней зари, она не могла заставить себя не думать о нем, обеспокоенная тем, что он может быть опасен. Она принудила себя снова лечь, поправила одеяло и прильнула к Джиму, чтобы согреться и успокоиться. Однако ее беспокойство не улеглось. Брайони прилагала все силы, чтобы забыться. В конце концов, уговаривала она себя, дрожа под одеялом, Джим ведь не боится его. Он заверял ее, что Вилли Джо не может причинить им вреда. И все же что-то не давало ей успокоиться.

«Вероятно, — думала она, — это объясняется тем, что ненависть этого человека была такой необузданной и дикой. Это сильно подействовало на нервы, и по какому-то странному совпадению вой койота за окном пробудил в памяти образ этого неопрятного, заросшего коростой человека. Нет, я валяю дурочку. Как не стыдно, ведь бояться абсолютно нечего».

Она дотронулась до руки Джима, напомнив себе: вместе они в безопасности и счастливы, и ничто не может повредить им. У них будет чудесная жизнь и будет прелестный, здоровый малыш…