Книга Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант - Василий Звягинцев

— Ну, поразмыслите, Валентин, вы в таких делах не в пример меня опытнее, вдруг да и придумаете нечто этакое, что мне сейчас в голову не приходит. Вы, кстати, действительно считаете, будто мне еще какие-то опасности грозят? Мне так, напротив, кажется, что лучшего случая избавиться от меня, чем сейчас, Иосифу Виссарионовичу искать смысла нет. Как ни рассуждай, а события последних лет укладываются в строгую логику. Я ведь инженер, да и вы тоже. Политика политикой, но ведь она не более чем «надстройка». Так и в «Кратком курсе» написано. Если бы я представлял вред, да просто смутную опасность для системы, для «дела ВКП(б)», увели бы меня под белы руки из приемной, хоть до встречи, хоть после. Не увели, значит, «взвешен, измерен и признан достойным». Разве не так, Валентин? Вы ведь непосредственно на кухне служите, где готовятся «острые блюда».

— Так, Григорий Петрович. На данный момент именно так. Признаны. Причем даже больше скажу — в нынешних обстоятельствах не просто полезным, а незаменимым. И ждет вас великолепный карьерный взлет. Вся беда — что станем делать, если генеральная линия вдруг изменится, а вы не успеете этот поворот отследить?

Нарком снова рассмеялся. Слегка даже издевательски, выпитое совместно с Лихаревым количество вполне оправдывало подобное изменение качества.

— Я же старый моряк, Валентин. Ходовые вахты, подменяя сигнальщиков, стоял. В том и задача, и смысл — непрерывно наблюдая за флагманом, не упустить момента смены курса, желательно даже предвидеть сей маневр, заблаговременно к нему подготовиться. Тут есть масса профессиональных секретов. Одним учат, другие постигаются интуитивно. Вам не понять. Допустим, засек ты в бинокль, что суета на мостике флагмана усилилась, коллеги-сигнальщики к ящикам с флажками побежали… Тут же и докладываешь вахтенному начальнику, так, мол, и так, вашбродь, господин лейтенант, сейчас чтой-то будет, и не изволите ли ручки на машинный телеграф возложить да мателота[9]предупредить, чтоб не зевал… Таким образом. А уж кто из нас этим сигнальщиком будет…

— Согласен с вами, Григорий Петрович. Обстановка покажет. Будем присматриваться. А сейчас, тоже следуя вашим рекомендациям, давайте свернем застолье да придавим минут по триста.

— Целиком присоединяюсь. Добрых вам снов, Валентин Валентинович.

За истекшую неделю Шульгин настолько освоился в роли «драйвера» подчиненной личности, что без всякого труда перенацелил дозу алкоголя, уже преодолевшую гематоэнцефалический барьер, на шестаковскую составляющую и погрузил ее в глубокий, здоровый сон. Вообще присутствие внутри черепной коробки «напарника» его никак не затрудняло, контролировать «реципиента» было не труднее, чем управлять мотоциклом на гладкой дороге. Или не впускать в сознание словарный запас и грамматические конструкции всех известных тебе языков, когда требуется говорить и писать именно на русском.

Просто сейчас ему требовалось поразмышлять о таких вещах, знать о которых Григорию Петровичу не следовало. Даже не в силу их крайней секретности, а просто чтобы они не засоряли основной формат наркомовской натуры. Сашке он нужен именно в собственном качестве. Как источник подлинной, здешней информации, эмоциональной модели поведения, присущей только Шестакову моторики, динамических стереотипов, спонтанных реакций. Если он начнет хоть насколько-то отождествлять себя с Шульгиным да, упаси бог, в острые моменты сверяться с его, а не своими чувствами и знаниями, вполне можно проколоться так, что костей не соберешь.

Шестаков ушел, и Шульгин ощутил себя словно в знакомой комнате, из которой вынесли мебель. Гулко и просторно.

Итак. Из чего следует исходить?

Он снова разобрал по минутам содержание двух последних суток, от подготовки к проникновению в наркомат и до прощания с Антоном.[10]

Здесь следует обратиться к опыту Робинзона Крузо, затеявшего инвентаризацию собственных чувств, плюсов и минусов положения, в котором оказался. Разделил, помнится, страницу на две колонки, над одной написал «Худо», над другой — «Хорошо». И, соответственно, разложил те и иные моменты по принадлежности.

Вот и мы пойдем аналогичным путем. Что в минусе?

Потеря собственного тела, друзей, времени. Абсолютное одиночество в эпохе, мало приспособленной для жизни уважающего себя человека. Материально тоже не слишком, но это ладно, при некоторой изворотливости и соответствующем социальном статусе устроиться можно и здесь. В конце концов, даже в сравнении с восемьдесят четвертым годом чего здесь не хватает? Ну, телевидения. Невелика потеря. Реактивной пассажирской авиации. Современной (ему) литературы и кино. Магнитофонов, электропроигрывателей с приличным качеством звуковоспроизведения. Антибиотиков. Приятной глазу женской одежды. Вот, пожалуй, и все. Остальное в той или иной степени совершенства существует. Кое-что даже получше. Международные вагоны, например. Пищевые продукты элитных сортов. Экология.

(Все эти оценки, разумеется, касались именно того Шульгина, что жил в восемьдесят четвертом. Уже Валгалла и Замок отличались куда большим разнообразием жизненных благ и возможностей.)

Проигрыш в плане нравственном. Он превращается из вольного стрелка, хозяина своей судьбы в зажатого массой ограничений чиновника, служащего одному из самых бесчеловечных тиранов в мировой истории. Дело даже не в том, что террор, бессудные расстрелы и посадки. Таким не слишком удивишь, бывало и круче и страшнее, причем в любой ныне цивилизованной стране. Степень подавления личности, ликвидация даже намеков на ее свободы, экономические, политические, сословные. Любой средневековый ремесленник, бюргер, купец был не в пример свободнее, чем самый высокопоставленный «гражданин» нынешнего режима. Однако, с другой стороны, указанная степень несвободы парадоксальным образом освобождает его от необходимых в иных обстоятельствах нравственных ограничений. Если позволено «им», то тем более позволено мне. «Какою мерою меряете, такою и отмерится вам».

Угроза собственной жизни? Есть, как не быть. Но тоже на паритетной основе. Что и подтвердилось уже в истории с чекистами. Разобрался с ними, разберется и с кое-кем повыше, лишь бы не дать застать себя врасплох.

Техническая оснащенность, в тех пределах, что может потребоваться, — вполне достаточная. Стрелковое оружие практически не уступает тому, каким Шульгин пользовался полвека спустя. Автомобили — не слишком навороченные, но вполне отвечающие основным функциям. Ни на «эмку», ни на «ЗИС-101» он пожаловаться не мог. Средства связи? А с кем тут связываться, кроме Лихарева? Что же касается Антона, то Сашка надеялся — с ним-то контакт восстановится, раньше или позже, смотря по обстоятельствам. Он ему безусловно нужен, иначе чего бы форзейлю соглашаться на нынешний вариант, более того, обеспечивать «магическое» прикрытие акции?