Книга В пасти Дракона - Александр Красницкий

Разве мог он знать, кто находится в паланкинах? Да если бы и знал, мог ли бы он не исполнить своего долга?.. Он был солдат, обязался исполнять приказания, а рассуждать о последствиях — это было не его дело. К тому же Эн-Хай знал, что в Европе щедро награждают тех воинов, которые исполняют распоряжения начальства без колебания, и в военное время расстреливают всякого, кто осмелится оказать неповиновение.

Паланкины были ещё довольно далеко, когда Эн-Хай приказал своим солдатам преградить выход из улицы и взять идущих на прицел.

— Стой! Возвратиться назад! — крикнул он, когда паланкины приблизились.

— Кто тот негодяй, который осмеливается преграждать мне путь? закричал Кеттелер, высовываясь с револьвером в руке из паланкина. — Вперёд, или я буду стрелять!

Паланкины тронулись, но в это время грянул залп. Кеттелер выстрелил в свою очередь. Его пуля просвистела над ухом Эн-Хая. В этот же момент грянул второй залп. Раздался ужасный крик. Это кричал раненый Кордес, а Кеттелер уже лежал на земле, смертельно раненный двумя пулями. Эн-Хай наклонился над ним, умирающий что-то лепетал, роя землю руками и ногами в предсмертных конвульсиях. Потом он откинулся на спину и умер.

В это самое время Кордес, обезумевший от страха, забывая о своей ране и боли, выскочил из паланкина и бросился бежать, не видя перед собой ничего. Солдаты Эн-Хая не стали его преследовать — так приказал им начальник. Зато лишь только Кордес свернул в узкую улицу Ти-Тай-Эн, как откуда-то взялись четыре боксёра, вооружённых кольями, и бросились со всех ног преследовать его, крича:

— Ша, ша! Убей!..

Началась ужасная охота. Четверо здоровых парней бежали за несчастным раненым, оставлявшим после себя кровавый след, и не могли догнать его. На пути Кордесу встречались люди, но никто не обращал на него внимания, никто не хотел отвечать на его вопросы, все сторонились немца из опасения навлечь на себя гнев и-хо-туанов.

Наконец один из нищих сжалился над изнемогавшим от боли и потери крови Кордесом и указал ему дорогу к американскому госпиталю. Истекая кровью, свалился на пороге его несчастный раненый. Его подняли в беспамятстве и поспешили сделать перевязку. Рана, к счастью, хотя и оказалась тяжёлой, была далеко не опасной для жизни.

Между тем, Эн-Хай внимательно осмотрел труп Кеттелера.

— Он мёртв! — сказал Эн-Хай своим солдатам. — Это, кажется, был важный господин... Он сам виноват в своей смерти... Но я сохраню память о нём.

С этими словами Эн-Хай взял часы и револьвер Кеттелера.

— Что же делать с ним? — спросил один из солдат.

— Отнесите его на улицу Гу-Ай-Фу, там генерал Су-Лу-Тай отдаст свои распоряжения... Запрещаю вам касаться трупа. Он должен быть передан генералу неприкосновенным, иначе белые дьяволу обвинят нас в издевательстве над трупом... Неповреждённость его тела будет нашим оправданием.

Солдаты подняли труп и быстро унесли его.

В это время из Посольской улицы выбежал отряд немецких матросов и с примкнутыми штыками кинулся к месту ужасной драмы.

Освирепевшие немцы, не разбирая ни пола, ни возраста, убивали всех беззащитных, попадавшихся им на пути; но лишь только они услыхали о приближении правительственных войск, как поспешили, «боясь быть окружёнными»[56], возвратиться поскорее в посольство...

Панический ужас овладел всеми узниками Посольской улицы. Они поняли, что жребий был брошен, что теперь уже, когда с обеих сторон пролилась кровь, надежды на спасение мало. Всем им приходилось заботиться о сохранении своей жизни, и простое благоразумие заставляло их не показываться более за баррикадами, где они были всё-таки в некоторой безопасности.

Было же всех 800 человек, и между ними насчитывалось до 200 женщин и детей.

С какой ненавистью поглядывали теперь все эти люди на четырёхтысячную толпу китайцев, которых они пригнали сюда, надеясь на скорую помощь освободительного отряда! Теперь все эти люди являлись для них совершенно лишним бременем, потому что и их нужно было кормить.

Сколько времени — этого никто не мог знать... Железное живое кольцо сомкнулось, и разорвать его было теперь невозможно.

Сказывались последствия взятия Таку.

XXIX
РУССКИЕ ГЕРОИ

ока всё это происходило в Пекине, злополучный отряд лорда Сеймура сидел в падежном форте, куда попал исключительно благодаря героизму русских матросов, ворвавшихся на штыках внутрь его и выгнавших китайцев из этого укрепления.

Сами матросики даже мало внимания обратили на совершенный ими подвиг. Молодцы и того не заметили, что штурмовать форт пришлось им одним. Европейцы в это время делали вид, что обороняют раненых от нападавших боксёров, за которыми виднелись массы правительственных войск. Но едва русское могучее «ура!» загремело на стенах китайской твердыни, как англичане, немцы, французы и итальянцы стремглав кинулись в занятое русскими матросами укрепление, оставив при этом японцев одних сдерживать наступавших врагов. Очутившись в безопасности, и они прокричали боевой клич, будто и в самом деле эта победа была их достоянием.

Матросики, видя всё это, только посмеивались:

— Э-эх! Воители!..

— Куда им! Кашу заварили, а как расхлёбывать пришлось, так и Митькой звали!..

Капитан 2-го ранга Чагин, начальствующий русским десантом, благодарил своих молодцов, со смущением принимавших эту благодарность, хотя их обычное «рады стараться» звучало, как и всегда, могуче и задорно.

Европейцы, очутившись в занятом русскими матросами форте, прежде всего принялись осматривать, что в качестве военной добычи досталось на их долю.

Конечно, искали прежде всего денег, драгоценностей, но, к великому своему огорчению, ничего этого не находили. Зато были найдены значительные запасы риса и всевозможные перевязочные средства.

— Глядите-ка, братцы! — радовались матросы. — Китайцы-то для нас и папироски припасли... Спасибо им!

Всякой малости радовались, как дети, не обращая даже внимания на то, что опасность становилась час от часу всё более угрожающей.

Форт сей оказался арсеналом и был известен у китайцев под именем Сичу. Тут хранились всевозможные орудия и боевые снаряды. Достаточно сказать, что в Сичу оказались захвачены 52 орудия Круппа да более 11 тысяч ружей, чтобы понять всё значение этого места для китайцев. Немудрено, что правительственные войска, уже получившие из Пекина повеление начать военные действия, приложили все усилия, чтобы возвратить себе форт и уничтожить занявший его освободительный отряд.

И они, без всякого сомнения, успели бы в этом, если бы в отряде Сеймура не было русских матросов.