Книга Как Китай стал капиталистическим - Нин Ван

Хотя наше повествование о том, как Китай превратился в капиталистическую страну за последние 30 лет, не позволяет подробно останавливаться на его долгой и запутанной истории, следует подчеркнуть, что китайская цивилизация всегда была поразительно открытой. Прежде чем Цинь Шихуанди объединил Китай в 221 году до н. э., в стране существовали разные школы философии, которые взаимодействовали друг с другом (отсюда высказывание «Пусть соперничают сто школ»). Начиная с династии Хань и заканчивая династией Тан, Великий шелковый путь был торговой артерией, связывающей Китай с остальным миром: через него в страну проникали идеи из Индии, Средней Азии и других государств. Преемственность китайской цивилизации заставила многих забыть тот факт, что китайская культура прошла через длительный процесс трансформации после знакомства с буддизмом в III веке. Потребовалось несколько веков, чтобы конфуцианство переработало идеи буддизма и в период правления династии Сун породило неоконфуцианство[236]. На сегодняшний день Китай только начинает на равных взаимодействовать с Западом. Можно надеяться, что КНР найдет новую форму капитализма, которая будет опираться на его собственные богатые и разнообразные культурные традиции и при этом открыто взаимодействовать с Западом и остальным миром. Любое общество или цивилизация расцветает от взаимного обогащения с другими культурами в атмосфере открытости, толерантности и политической стабильности – и умирает в условиях политического хаоса и невосприимчивости к внешним веяниям. Если отвлечься от местной конкретики и посмотреть на историю человечества с глобальной точки зрения, Китай в прошлом не правил миром – точно так же, как Запад не доминирует на планете сегодня. Только открытая, терпимая к другим цивилизация может занять главенствующее положение и обязательно займет; все прочие привычные характеристики, включая географическое положение или этнический состав, случайны и зависят от обстоятельств.

Ввиду направляющей и руководящей роли Коммунистической партии Китая нарождающаяся рыночная экономика часто рассматривается как отдельная разновидность, не просто отличная, но даже враждебная либеральному рыночному порядку. Действительно, китайская рыночная экономика отличается от британской, американской и любой другой существующей модели капитализма. Отчасти это связано с историческими причинами, среди которых – огромная территория, большая численность населения, особая роль компартии. Отчасти это происходит оттого, что Китай только недавно стал членом мировой рыночной экономической системы и может перенимать чужой опыт, изучая различные модели капитализма. Между Китаем и развитыми странами существовал огромный разрыв в сфере технологических и производственных возможностей, но, как только китайский народ освободился от оков идеологии, он быстро наверстал упущенное. В то же время огромный потенциал китайского рынка превратил Китай в излюбленное место для прямых иностранных инвестиций со всего мира. Так, Шанхай начиная с 1990-х годов служил выставкой достижений мирового капитализма.

Утверждение, что китайская экономика представляет собой угрозу для глобального рыночного порядка, продиктовано скорее страхом и непониманием, чем здравым смыслом. Напротив, экономическая реформа после смерти Мао Цзэдуна предотвратила падение коммунизма. Китай вновь обратился к рынку, поскольку смерть Мао нанесла разрушительный удар по социалистическому эксперименту, начавшемуся в Советском Союзе в начале XX века. Рыночные реформы в Китае, включая образование особых экономических зон и приток прямых иностранных инвестиций в КНР, быстро избавили от нищеты миллионы людей и повысили уровень жизни четвертой части населения земного шара. Потрясающие достижения Китая убедили другие страны (включая Индию и Вьетнам) в щедрости рынка и недальновидности централизованного планирования.

Кроме того, рыночные преобразования в Китае открыли новые горизонты для мирового капитализма. Будучи новой экономической державой, Китай содействует развитию многих стран в Центральной и Юго-Восточной Азии, Латинской Америке и Африке, экономика которых все сильнее интегрируется с китайским рынком. Великие экономические преобразования Китая легли в основу развивающейся мировой рыночной экономики. Но главное, успехи динамичной, самобытной рыночной экономики в Китае стали убедительным аргументом в пользу того, что капитализм может укорениться и расцвести в откровенно незападном обществе. Капитализм с китайской спецификой является примером для других развивающихся стран, культура которых отлична от западной. Покончив с монополией Запада на капитализм, Китай способствовал его глобализации и усилил мировой рыночный порядок за счет расширения культурной среды и придания культурного разнообразия капиталистической системе. Мировой либеральный экономический порядок будет гораздо прочнее и устойчивее, если капитализм выйдет за пределы Запада, чтобы укорениться в иных культурных условиях и политических системах.

8

В январе 2010 года журнал Foreign Policy опубликовал смелый прогноз профессора Роберта Фогеля, который предсказал, что в 2040 году доля китайской экономики в мировом ВВП составит 40 %, в то время как Соединенные Штаты будут далеко позади на втором месте со своими 14 % (Fogel 2010)[237].

В том же номере была напечатана статья, автор которой спорил с Фогелем, критикуя его за «преувеличенную веру в безграничную мудрость китайского правительства»[238]. Здесь необходимо вернуться к мысли, неоднократно упоминавшейся на страницах этой книги: потрясающие успехи китайской экономики нельзя относить на счет «безграничной мудрости китайского правительства». Если бы так было на самом деле, наша вера в будущее рыночной экономики Китая была бы значительно слабее. Рассказывая о превращении Китая в капиталистическую страну, мы не раз говорили о той важной роли, которую сыграл Дэн Сяопин вместе с другими китайскими лидерами. Но Дэн Сяопин, в отличие от Мао Цзэдуна, никогда не был «человеком, пристрастным к системам», по выражению Адама Смита (Smith [1759] 1969: 380–381). В то время как Мао гордился тем, что разработал утопический план и заставил весь китайский народ ему подчиняться, Дэн был слишком реалистичен, чтобы дорожить любой теорией, противоречащей фактам. Заслуга Дэна состоит в том, что он держал под контролем политику с идеологией и не позволял китайскому правительству утратить хладнокровие. Мало кто сомневается в том, что китайские экономические реформы пошли бы по иному пути и привели бы к другому результату, если бы не последовательный прагматизм Дэн Сяопина и его политическая проницательность. Но главной причиной чудесного подъема экономики КНР является китайский народ, исполненный оптимизма, энергии, творческих способностей и целеустремленности.