Книга Тайный шифр художника - Олег Рой

– Это… – начал я…

Маргарита рассмеялась:

– Какие все-таки молодцы ваши криминальные авторитеты, что распоряжаются бальзамировать свои никому не нужные никчемные тушки. Правда, хорошо, что такая красота в земле не сгниет? Или вот такая…

Свет вспыхнул с другой стороны, и в его потоке «повисла» София Киевская, не иначе как со спины Байбута, а перед храмом – снова Елена, и снова улыбающаяся, но на этот раз не весело, а ласково и нежно.

«Так вот оно что!» – запоздало дошло до меня.

Никто не уничтожал татуировки – ни Маньковский, как думали мы с Викой, ни кто-то другой. Уничтожали только людей, их носивших. А татуировки вырезали и собирали в эту ужасную коллекцию…

В следующем очаге света парила содранная со спины депутата Шевченко-Меньшого церковь Покрова на Нерли, а перед ней – Елена с задумчиво склоненной головой.

Следующая картина была мне более чем знакома – храм Христа Спасителя. Невольно сжав кулаки, я шагнул к Маргарите…

– Напомнить об эффективных методах обучения? – невинным голосом поинтересовалась она, поднося руку к своему кольцу. – Феофан, ну какое тебе дело до этого уголовника?

– Он был не таким уж плохим человеком, – буркнул я.

– А теперь стал моим отличным экспонатом. «Пред кем весь мир лежал в пыли, торчит затычкою в щели», – процитировала она, и я вновь поразился удивительному совпадению – чуть ли не эти же самые строчки из «Гамлета» упомянул как-то Угрюмый…

Спас-на-Крови, грустная Елена Короткова, глядящая вдаль.

– Наверно, он сказал бы: «это жэ шэдэвр», – хмыкнула Маргарита, передразнив Рэмбрандта.

Смольный собор, задумчивая Елена Короткова. Эту татуировку я тоже видел первый раз, но образ ее хозяина, «питерского одессита дяди Бори», до сих пор стоял у меня перед глазами.

А вот следующая татуировка заставила меня вновь дернуться и сжать кулаки, а Маргариту – предостерегающе помахать у меня перед носом рукой с кольцом. Ибо невозможно было не узнать и не отреагировать на изображение церкви Тихвинской Богоматери и Елену с тем выражением лица, которое, наверное, бывает у ангелов. Если они существуют. Но после того, что случилось с отцом Тихоном, мне очень хотелось верить, что ангелы существуют. И охраняют людей. Хотя бы тех, кто этого действительно заслуживает…

И, наконец, Успенский собор во Владимире, который я не видел, но знал, что он украшал спину Лома. И снова лицо Елены, которая смотрела, казалось, с надеждой.

– Но как вам удалось забрать тело Лома? – изумился я. – Мы же вызвали милицию почти сразу же, как уехали с фермы. На вертолете вы, что ли, прилетели?

Моя тюремщица презрительно усмехнулась.

– Ты, похоже, пересмотрел голливудских фильмов, Феофан… И забыл, в какой стране ты живешь. Какие вертолеты, о чем ты? В России никуда не надо спешить, и так все успеешь. Когда вся суета, поднятая милицией, улеглась, я просто договорилась с работниками морга. И получила то, что мне было нужно, всего за несколько светло-зеленых бумажек…

– Но кто убил всех остальных? Неужели Лом? – полюбопытствовал я. Маргарита в ответ только фыркнула:

– Этот дебил? Нет, конечно, у него мозгов бы не хватило. Потолок его возможности – это разрывать могилы. А тут в каждом случае требовалась тонкая, почти ювелирная работа. И я имею в виду не только скальпель. – Она хохотнула, отметив, что меня невольно передернуло. – Лом всего лишь помогал установить первый контакт с объектами. Ему они все доверяли и открывали двери – как в прямом смысле, так и в переносном. А дальше уже за дело брались профессионалы. Я, знаешь ли, Фанечка, предпочитаю брать к себе на службу только лучших специалистов. Впрочем, ты имел возможность в этом убедиться на собственном опыте – когда тебя доставили с Урала прямиком сюда так, что никто ничего не заметил. В том числе и ты сам.

– А Маньковский? – уточнил я, пропустив мимо ушей «Фанечку». – Какое он имеет отношение ко всем этим убийствам?

Маргарита снова усмехнулась:

– Признайся, ты был уверен, что Маньковский окончательно свихнулся и продолжает уничтожать работы Андрея? Но нет. Этот самовлюбленный придурок, выдающий себя за экстрасенса, тут вообще ни при чем.

– Так значит, той загадочной Ритой, которая наняла сначала Лома, а потом его сыновей, чтобы они прибили родного отца, была не секретарша Маньковского, а вы… – запоздало сообразил я.

– Ну да, – кивнула моя тюремщица. – Мне нравится мое имя, и я чаще всего его не скрываю.

Мне оставалось только удивляться собственной тупости. Только сейчас я понял, как мы с Викой были наивны, подозревая Маньковского. Конечно, рассправиться с Угрюмым и его сокамерниками мнимый целитель никак не мог, такое было под силу только опытному убийце или даже, скорее всего, нескольким. А секретарша Ритуся, в которой я уже готов был увидеть жестокую злодейку, оказалась повинна лишь в том, что наставляла своему шефу рога с каким-то молодым любовником…

– Но все же ваши люди не всегда работают так уж профессионально, – не удержался от издевки я.

– Да, с монахом мой человек напортачил, – поморщилась, сразу поняв намек, Маргарита. – За что и был наказан. Но сейчас не об этом. Тебе не кажется, что композиция не закончена?

– И чего, по-вашему, здесь еще не хватает? – Я подал очевидную реплику устало, почти без интонации – мне хотелось, чтобы Маргарита уже, наконец, дала понять, чего от меня хочет.

– Ну как же! – воскликнула она голосом маленькой девочки, убеждающей тупого взрослого в том, что в Новый год непременно – непременно! – придет Дед Мороз, что это столь же очевидно и неизбежно, как восход солнца. – Здесь не хватает модели!

Прежде чем до меня дошел смысл ее слов, еще один прожектор, как минимум вдвое более мощный, чем предыдущие, высветил самый дальний конец зала. И я с ужасом увидел… Вику.

Она была прикована (или лучше сказать – распята?) на Х-образной раме. На Вике было длинное платье цвета венозной крови, оставляющее обнаженными руки и плечи. В широко распахнутых глазах плескался ужас, но говорить она не могла – рот был заклеен пластырем с грубо намалеванными поверх него «плачущими», уголками вниз, губами.

– Это чтобы неуместные звуки не нарушили торжественность момента, – деловито пояснила Маргарита. – Я очень хороший таксидермист, Феофан. Вязание, вышивание крестиком или гладью, даже рисование, если на то пошло, – такая скука. Чучела – вот где художник может показать настоящее мастерство! После я как-нибудь покажу тебе свою коллекцию мадонн с младенцами. Вот это настоящие шедевры! Рафаэль и Леонардо по сравнению со мной – жалкие копировщики природы, не более чем… Впрочем, это все потом. Главное – завершить вот эту коллекцию. – Она поиграла пультом, то высвечивая жуткие экспонаты, то снова отправляя их в темноту. – Это будет центр – объединение и завершение композиции и одновременно – кульминация, замыкающая длинную трагическую историю. Наподобие истории Изиды и Озириса. Смерть, катарсис и – неизбежное возрождение. Но сперва – кульминация. Необходимая жертва. Чтобы завершить круг и дать толчок возрождению, модель, на которую случайно пал свет гения, должна остаться здесь, среди своих портретов.