Книга Расколотое небо - Светлана Талан

– Маричка, это я, Варя, – смогла она выжать из себя.

Тут же безумные глаза женщины сверкнули яростью, и она опять оскалилась и зарычала.

– Идем. – Василий потянул Варю из хаты. – Видишь, она помешалась.

Пришлось идти в сельсовет, известить председателя. Максим Игнатьевич с Лупиковым пошли посмотреть, приказав Варе и Василию ожидать возле двора. Послышались человеческие крики, и мужчины выбежали на улицу. За ними гналась обезумевшая от горя и голода Маричка, дико рыча. Лупиков быстрым движением выхватил оружие – и меткий выстрел в грудь скосил несчастную женщину. Маричка резко остановилась, дернулась, как от удара, широко открыла глаза, будто удивилась – «За что?» – и, не получив ответа, упала на землю. Она лежала, широко раскинув руки, уже невидящий взгляд застыл на небе. Председатель подошел к ней, сказал спокойно, будто речь шла не о человеческой жизни:

– Готова.

Варя расширенными от ужаса глазами смотрела, как увеличивается кровавое пятно на груди подруги, заливая ее любимое ситцевое платье. Подъехала подвода. Пантеха остановился возле женщины на дороге.

– Тебе куда? – спросил.

– Туда, – безразлично ответила тетя Фенька.

Он подсадил женщину на телегу, прямо на тела умерших. Женщина склонилась набок, покорно легла. Пантеха положил окровавленное тело Марички рядом, даже не обмотав рядном.

– Забери в хате ребенка, – приказал Лупиков, и мужчины ушли прочь.

Ездовой вынес ребенка, бросил, как мешок с мякиной, поверх трупов. Маленькое тельце Сонечки с выпуклым большим животом приютилось возле маминой груди. Ребенок даже после смерти не хотел выпускать изо рта свою ручку, из которой сосал свою же кровь.

– Но-о! – Пантеха дернул вожжи, и подвода смерти поскрипела дальше. Телега качнулась, и Сонечка теснее прижалась к материнской груди.

Часть восьмая. Когда день – это год

Глава 75

Каждый раз, доставая из тайника зерно или муку, Варя с тревогой на душе понимала, что они приближаются к страшному голоду еще на один день. Она не хотела даже в свои мысли впускать слово «смерть», но та была рядом, ежедневно, ежеминутно, заглядывала в окна, стучала незакрытыми ставнями опустевших домов, выискивая новые жертвы. Каждый вечер Варя плотно завешивала окна, казалось, что так можно спрятаться от прожорливой смерти, сотканной из чего-то страшного и растворенной в темноте. Варя чувствовала, что она где-то близко, почти рядом, уже считает, на сколько дней осталось запасов пищи, чтобы дать еще некоторое время пожить истощенным людям и потом насладиться своей властью. Варя начала чувствовать ее на себе, когда заметила, как ноги и руки постепенно становятся тоньше, как начали выпирать ключицы и ребра. Часто перед ее глазами стояло ужасное зрелище: подвода, женщина, из которой смерть выжала жизнь до последней капли, оставив, будто в насмешку, пышные волосы, длинную черную косу. Не выходила из головы Маричка, которая из жизнелюбивой, веселой и доброй женщины превратилась в животное. Глядя на Сашка, Варя постоянно вспоминала Сонечку, которая до конца цеплялась за жизнь, пытаясь напиться собственной крови.

Иногда Варе казалось, что она сама помешается от мыслей, как ее подруга. Нужно было что-то делать, где-то доставать еду. Уже не так пугали налеты «летучей бригады» активистов – со временем можно привыкнуть даже к плохому. Надо было научиться прятать пищу, и люди находили все новые тайники. Научились есть за запертыми дверями и готовить ночью. Оборотни могли вынюхать запах готовившейся еды, по-собачьи учуять свежеиспеченный хлеб, но Варя наловчилась печь маленький хлебец для изъятия непрошеными гостями и больший, чтобы сразу спрятать для себя. Чтобы платить меньше налогов, пришлось вырубить все деревья в саду, даже заросли сливняка. Остались стоять два креста – сиротливые, незащищенные и какие-то одинокие среди зимнего пространства. От когда-то веселого тенистого садика осталось только воспоминание в виде сушеных мелких вишневых веточек для чая.

Варя не хотела огорчать отца своими опасениями – ему и так было нелегко. Василий в один день положил на подводу мать и отца, так что был в плену печали. Оставалась Ольга. Сестре было еще тяжелее, но она постоянно пыталась что-нибудь придумать, чтобы хоть как-то накормить семью. Варя решила сходить к ней – либо посоветоваться, либо поделиться мыслями.

Возле двора сестры лежал покойник. Тело было завернуто в рядно, но по босым старческим женским опухшим ногам нетрудно было догадаться, что это свекровь сестры.

У Ольги была Одарка. После смерти детей – десятилетней и трехлетней девочек – Одарка всегда носила младенца с собой. В последнее время Варя часто видела женщин вместе. Несколько раз замечала, как они о чем-то заговорщически шепчутся и сразу замолкают при ее приближении. И в этот раз то же самое. Увидели Варю и сразу притихли.

– Кто это? – спросила Варя.

– Свекровь, – ответила Ольга. – Вынесли с Одаркой вдвоем, потому что Ивана еще нет дома. Отмучилась!

– А как свекор?

– Тоже опухший лежит. Люди посоветовали большие опухоли на ногах прокалывать булавкой. Каждый день колю, чтобы выходила жидкость, а она так воняет, не приведи боже! Не знаю, поможет ли это или нет. А ты чего такая хмурая? – спросила сестру.

– А есть чему радоваться? Вы о чем-то шепчетесь, – заметила Варя, – ничего мне не рассказываете, а у меня голова кругом идет, как спасти детей.

– Да, – протяжно сказала Одарка, – мрут самые слабые: старики и маленькие дети.

– Так, может, раскроете свою тайну? – Варя поставила вопрос ребром.

– Мы… – Женщины переглянулись, и Ольга сказала: – Будем спасать младших детей.

– А у меня, получается, их нет?

– Я знаю, какая ты пугливая, поэтому и не стала тебе предлагать, – пояснила Ольга.

– То есть ты подумала, что я буду сидеть сложа руки и ничего не делать ради детей? – обиделась Варя.

– Ты способна на решительный шаг? – Ольга внимательно посмотрела на сестру.

– Я сейчас в таком положении, что способна на все, – вздохнула Варя.

– Так ты пойдешь с нами?

– Куда? Объясните сначала.

– Слушай меня. – Сестра подошла ближе, понизив голос, пояснила: – Если хочешь спасти Сашка, забери его, только возьми немного еды и не забудь пеленки и теплые одеяла. Посади его на сани и мчись сюда. Об этом никто не должен знать, даже твои родные. Им скажешь, что поживешь у меня пару дней, мол, сестра раздобыла где-то еды. Я своим домашним скажу то же самое, что буду у тебя. Ясно?

– Куда мы пойдем?

– Тогда узнаешь.

– Я тоже иду, – сказала Одарка.

– Я догадалась, – сказала Варя.

– Я беру с собой Петруся, Оля – Оксанку, а ты возьмешь младшего, – продолжила женщина.

– Вы можете наконец признаться, что вы надумали? – Варя посмотрела то на одну, то на другую.