Книга Французский поход - Богдан Сушинский

Кончилось все тем, что остаткам казачьего отряда с трудом, непрерывно отбиваясь от войск Джанибек-Гирея, удалось уйти из полуострова. Они-то и спасли Шагин-Гирея. При этом несостоявшийся хан сумел увести с собой не более двух сотен воинов. Но и среди этих, наиболее преданных, как считал Шагин-Гирей, его сторонников, большинство готово было оставить его в любую минуту. Лишь бы представилась возможность почетно переметнуться к врагам, не потеряв при этом головы.

Только Кара-Батыр не просто оставался преданным Шагин-Гирею, но, используя весь свой талант разведчика, пытался всячески помогать ему. Это он, постоянно рискуя головой, добывал самые важные сведения, позволявшие претенденту на престол оценить ту или иную ситуацию, в которой он оказывался. Это Кара-Батыр приводил пленных, делал вылазки в стан врага, убирал с пути своего повелителя наиболее влиятельных противников и недоброжелателей.

Достаточно хорошо владея украинским языком, Кара-Батыр сумел однажды подслушать разговор, в котором писарь и казацкие старшины обсуждали текст секретного письма, отправленного новым гетманом Сечи Григорием Черным польскому королю Сигизмунду III. В нем сообщалось, что, хотя Джанибек-Гирей и стал ханом Крыма, однако положение его очень шаткое. В крымских степях продолжаются вооруженные стычки между крымскими татарами и ногайцами, причем давняя вражда их разрастается. А на престол претендует теперь уже не только Кантемир, но и другой мурза, Девлет-Гирей. Совместно стремясь изгнать из Бахчисарая нового хана, они в то же время люто ненавидят друг друга. И нет за Перекопом соперников непримиримее.

Учитывая все это, гетман просил короля помочь ему войсками, считая, что теперь «наступило самое удачное время для абсолютного разрушения Крымского ханства».

— «Абсолютного разрушения»?! — вскипел Шагин-Гирей, выслушав донесение своего разведчика. — Коварные гяуры! Нам нечего оставаться здесь!

— Но и уходить нам тоже некуда, — мягко напомнил Кара-Батыр.

— Лучше жить в степи, в землянках, чем ждать удара в спину здесь, на Сечи.

— Позволь мне сказать, повелитель. Есть план. Даже коварство врага иногда способно становиться нашим оружием.

Совет показался Шагин-Гирею дельным. Вместе с послами, которые везли письмо в Варшаву, он отрядил и своего посла. Сделав при этом вид, что даже не догадывается о смысле письма гетмана. В то же время приказал своему послу тайно уведомить Сигизмунда III, что он, Шагин-Гирей, полностью отдает себя «под крыло польской короны», клятвенно заверяя, что и сам он, и его воины готовы служить там, где король сочтет необходимым. А как только придет к власти, подчинит весь Крым Речи Посполитой. Если же это не удастся, он готов сражаться против войск хана и турок даже в составе войска Запорожского.

И снова послом, которому вверялась судьба письма, а значит, и судьба Шагин-Гирея, был молодой Кара-Батыр, теперь уже мурза Кара-Батыр Гирей. И не его вина, что польский король, хотя и пообещал поддержку, однако не послал на помощь Шагин-Гирею ни сотни своих гусар.

— По-видимому, Сигизмунд опасался, что, захватив престол, Шагин-Гирей вступит в тесный союз с гетманом Запорожской Сечи, и вместе они обрушатся сначала на Речь Посполитую, а уж потом на Порту. К тому же не стоило в это смутное для Польско-Литовской унии время осложнять отношения с султаном.

— Нет, не он, Кара-Батыр, виновен в том, что Шагин-Гирею не суждено было стать ханом. Он сделал все, что мог. Он до конца оставался преданным воином и дипломатом. Не оказалось в окружении Шагин-Гирея человека преданнее и деятельнее, чем он. Кара-Батыр готов был подтвердить это с клятвой на Коране даже на том свете, перед судом Аллаха.

* * *

Карета остановилась. Кара-Батыр открыл дверцу и выглянул.

— Вы приехали, Кара-Батыр Гирей, — проговорил сопровождавший его солдат-татарин и вежливо, с почтением, открыл перед ним дверцу.

— Где это мы?

— Всегда рады видеть вас в трактире Ибрагима.

— В трактире Ибрагима? Странно. Впрочем, все может быть.

Прежде чем выйти, Кара-Батыр нащупал в кармане бумажку. Там было одиннадцать адресов — в Польше, в Украине, в Литве, в Крыму, в Молдавии, — по которым он мог найти приют, получить небольшую сумму денег, оставив при этом нужную хану информацию.

Два последних адреса приводили его во Францию, куда предписано было попасть во что бы то ни стало. Вместе с графиней де Ляфер, естественно.

26

Как только Кара-Батыр вошел в здание посольского постоялого двора, ему тотчас же набросили на голову мешок, скрутили руки, обезоружили, а записку изъяли.

По знакомым духам, окутывавшим комнату, в которую его ввели, татарин сразу же определил, что его поставили на колени перед самой графиней де Ляфер. И что опять, как и в трактире Ибрагима, в его распоряжении, между жизнью и смертью, остается всего несколько минут. Несколько последних минут.

— Записку — мне, — потребовала графиня у кого-то из тех, кто его захватил. — Что там в ней?

— Чьи-то адреса, — ответил незнакомый Кара-Батыру, грубый, неприятный голос. — Объяснить, кто их ему дал и почему их столько, сможет только сам этот азиат.

— Хорошо. Выйдите. Вы не должны слышать наш разговор.

— Люди, которые привели его, вышли, громко шлепая подошвами, чтобы графиня не сомневалась, что они не подслушивают, а покорно удалились.

— Наконец-то ты завладел всем моим вниманием, мой верный рыцарь, — властно произнесла графиня. — Ты ведь спешил сюда, чтобы сообщить мне что-то очень важное. Я не ошиблась?

— Прикажи убить меня, графиня. Меня вынудили предать тебя. Вынудили.

— Всего-навсего предать? Меня это не удручает. Все вокруг только то и делают, что предают.

— Но я не должен был предавать. Только не я.

— Можешь считать, что уже покаялся. А теперь к делу. Что это были за люди и чего они требовали? Только честно. До сих пор мы вели с тобой исключительно откровенные беседы.

Кара-Батыр и не собирался что-либо скрывать. Он коротко пересказал, что с ним произошло с того момента, когда здесь, на посольском дворе, появился ротмистр-татарин. Не утаив при этом ни одной подробности.

— И больше тебе нечего добавить? — грозно спросила графиня, когда он замолчал.

— Больше нечего, графиня. Мне не с жизнью жаль расставаться, страшно, что никогда больше не увижу тебя.

Кара-Батыр так и не смог привыкнуть к обращению на «вы». Впрочем, до сих пор графиню это не шокировало. Тем более что иногда он все же пытался переходить на «вы», но хватало его ненадолго.

— Можешь считать, что твой рассказ растрогал меня, — рассмеялась Диана. И К? ара-Батыр четко представил, каким мраморно-холодным и прекрасно-жестоким выглядит в эти мгновения ее лицо.

Он был влюблен в эту женщину. Влюблен настолько, что даже в самых греховных помыслах своих не мечтал о близости с ней. Татарин действительно служил ей преданно, по-рыцарски. Не за плату, а преклоняясь перед красотой графини, ее разумом и даже коварством.