Книга Дом там, где сердце - Шеннон Фаррел
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так, значит, синяки, которые я видел в отеле… Ни на каком корабле ты не падала! – Локлейн буквально задыхался, произнося эти слова.
– Прости, что я солгала тебе. Это все гордость. Я не могла позволить себе быть объектом жалости. В любом случае все тогда уже зашло слишком далеко.
– Но я не понимаю… Если он женился на тебе только ради твоего состояния, почему он тогда застрелился? И куда делись все его деньги?
Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.
– Он проиграл все деньги, которые дал ему мой отец, в Ливерпуле. Он был очень зол на меня, потому что отец оказался более осторожным с моим приданым, чем он ожидал, и вверил большую его часть Нилу. Августин задумал как-то от меня избавиться, присвоить мои деньги и найти себе другую богатую жену, – проговорила Мюйрин. – А пока этого не произошло, он с удовольствием мучил меня. Это было что-то вроде безумной игры. Один заряженный пистолет, один холостой. Дело в том, что он забыл, что, вытащив пулю в одном из них, оставил порох. Августин первый раз выстрелил в меня. Порох вспыхнул, и что-то вошло в стену, оставив след. Он был настолько пьян, что подумал, будто это был заряженный пистолет, а второй пуст, так что он приставил его к голове и в шутку нажал на курок. Но это оказалась не шутка.
– Господи, Мюйрин, я и не представлял себе!.. – удивленно проговорил Локлейн, потирая глаза и виски одной рукой, а другой судорожно хватая ее руку. Наконец он сказал: – Но ты умоляла его не покидать тебя! Я думал, ты его любишь.
– Я была в ужасе, Локлейн. У меня была истерика после того, как я оказалась в шаге от смерти. Я не понимала, что говорю. Я была одна в незнакомой стране, и у меня не было ни единого друга, кроме угрюмого управляющего имением, который бросал на меня злобные взгляды каждый раз, когда я осмеливалась открыть рот, – с легкой улыбкой сказала Мюйрин. – И я была в панике после того как увидела, что Августин умер такой страшной смертью. Разве ты можешь меня винить за то, что я просто обезумела?
– Нет, вовсе нет, – ответил он, крепко обнимая ее за талию. – Теперь, после того как ты рассказала мне всю правду, все становится на свои места. – Он какое-то время крепко прижимал ее к себе, а затем пробормотал, уткнувшись в ее волосы: – Подумать только, а ведь я думал, что ты никогда не сможешь любить меня так, как любила Августина.
– Для меня всегда существовал лишь ты. И не только потому, что ты был так внимателен ко мне. Между нами всегда была какая-то искорка, не правда ли? Я замечала это каждый раз, когда мы оставались вдвоем.
Его глаза блеснули.
– Так, значит, я был у тебя первым? Мюйрин улыбнулась.
– Во всех смыслах. У меня даже остались простыни, если ты мне не веришь.
Он усыпал поцелуями ее шею цвета слоновой кости.
– Господи, не могу поверить, как мне повезло! Ты действительно любишь меня.
– Люблю, Локлейн, всем сердцем люблю, хоть и не всегда это показывала. Но пока мы не унеслись на крыльях счастья, – предупредила она, удерживая его на расстоянии вытянутой руки, – я должна тебе еще кое в чем признаться, в чем-то, за что мне по-настоящему стыдно. Помнишь, я продала дом в Дублине, чтобы поддержать всех нас в Барнакилле?
– Да, и вернулась такая изможденная и несчастная. В чем же дело?
Она посмотрела на него и покраснела.
– Это был не обычный дом. Это был бордель. Сэм и Эмма были людьми, которых мне удалось спасти от проституции. Вот куда Августин вложил большую часть своих денег. Он имел долю от их заработка, использовал людей, наживаясь на их грехах.
– Боже правый, не могу в это поверить! Они не причинили тебе зла? – с недоверием спросил Локлейн, поглаживая ее щеку.
Она покачала головой.
– Нет, физически они мне ничего не сделали, но морально… Это было ужасно. Я, умудренная опытом, думала, что знаю о таких вещах, но не могла себе представить… То, что я видела, Локлейн, слишком ужасно, чтобы об этом говорить. Мне даже противно было брать деньги от продажи! Просто противно! У меня было отвращение при мысли о том, что я получаю прибыль от этих несчастных. Но что мне оставалось? Нам всем отчаянно нужны были деньги, а содержательница борделя и сутенер готовы были с радостью выкупить дом, чтобы больше не приходилось делить прибыли с Августином или его вдовой. Я предложила проституткам жилье, если они захотят уехать. Я говорила с ними, видела, как они живут. Но для многих из них другая жизнь была неприемлемой, они могли жить только так и только в Дублине. Они не хотели переезжать в Эннискиллен, чтобы попробовать работать на земле, только Эмма и Сэм согласились на это. В итоге я поняла, что у меня не такой уж большой выбор. Мои угрызения совести по поводу тех денег не спасли бы их, и Барнакиллу бы не спасли. Но после этого у меня очень долгое время была депрессия, и мне хотелось сделать больше. А еще я осознала наш грех. Любить тебя вне брака – это, ну, неправильно, если следовать тому, чему учит церковь. Но каждый раз, когда я на тебя смотрела, держала в своих объятиях, я ничего не могла с собой поделать. Я не хотела тебя отталкивать, поверь мне. Я просто была растеряна и боялась, переживала за то, как буду жить здесь, за тебя, за твою любовь – в сущности, за все сразу.
– Но ты больше не переживаешь? – мягко спросил он. Она подошла к нему, села на колени и прижалась к нему.
– Уже нет. Любовь – это редкий и ценный дар, и лично я не собираюсь от него отказываться. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо на свете, и я тебе верю. Я знаю, как много для тебя значит Барнакилла. Мне нужно было убедиться, что ты остаешься со мной не только ради нее.
Он крепче прижал ее к себе.
– Я с тобой, потому что люблю тебя. Куда бы ты ни задумала уехать, чем бы ни захотела заниматься, я всегда буду с тобой.
– Пока не высохнут моря?
– Да, любовь моя.
– Так ты прощаешь меня за то, что было в Дублине? – прошептала она.
– Тебя не за что прощать. Я не виню тебя, что ты пришла в ужас от увиденного. Я бы, наверное, тоже пришел в ужас. Я видел проституток в Кейптауне и Сиднее, когда сходил с корабля по пути в Австралию и обратно. Я бы не пожелал этой доли ни одной женщине и ни одному мужчине. Но ты сделала все возможное, чтобы сохранить поместье. И спасти людей от того, что однажды им пришлось бы обратиться к такому же существованию, чтобы выжить. Как я могу строго судить тебя за это? Я люблю тебя, Мюйрин, и всегда буду стараться понять тебя.
– Правда? Потому что я хочу сделать еще одно признание, прежде чем мы решим, что нам теперь делать. Хотя, вообще-то, два признания.
Он слегка улыбнулся ей.
– Что ж, хорошо, я слушаю. Но, надеюсь, это не слишком меня шокирует. Я не уверен, что выдержу это.
– Думаю, это будет приятный шок. Первое – на свою часть от отцовского наследства я купила еще одно поместье. Поместье Кристофера.
Локлейн стоял, раскрыв рот.