Книга Черновик - Сергей Лукьяненко

— Черт побери, все как у нас, в политике! — Дима картинновсплеснул рукой и несколько вымученно рассмеялся. — Так. Что ж нам делать, а?Такие силы — и бесцельно пропадают. Меня, сам понимаешь, интересует одно — какбы на пользу стране использовать ваши возможности.

Я пробормотал что-то неопределенное.

— Не веришь? — Политик откинулся в кресле. Внимательнопосмотрел на меня. — Зря. Власть, конечно, это игра азартная и без правил. Новласть в отличие от денег интересна не сама по себе, а только вместе с реакциейокружающих. Власть — это тщеславие. Политика должны либо любить, либо бояться.Но в любом случае — уважать и боготворить! Зачем добиваться власти, если точнознаешь, что в истории останешься трусливым приспособленцем, капитулянтом,рохлей, слабаком. Если тебя вспомнят не за то, что ты сотворил, а за то, чтонатворил. Неинтересно! Вкусно есть и долго спать проще без всякой политики.Тысячи людей это вовремя понимают и в политику не лезут. Но вот у нас, увы,некоторые выбирают себе политику в качестве бизнеса. Мне это не надо. У менятщеславие сильнее жадности.

— Вы знаете, вам никто не поверит, — сказал я честно. —Никому из тех, кто во власти, — не поверят. У нас ведь как все устроено — людиотдельно, власть отдельно. Мне знакомая заводчица рассказывала, что, когдапокупать щенка к ней приезжают с Рублевки, у нее душа за собаку болит. Потомучто простой человек априори считает тех, с Рублевки, ни на что хорошее неспособными. Даже собаку любить.

— Знаю, Кирилл. Хоть я и не на Рублевке живу. Поэтому мне инужно чудо. Нужно что-то от вас, функционалов.

— Сила?

— А в чем сила? — Дима улыбнулся. — В мускулах? Деньгах?Информации? Обаянии? Сила бывает разной. И надо уметь пользоваться ею во всехвидах… Я могу обогатиться за счет иных миров?

— Товары таская через башню, как челнок? Вряд ли. С васбудут снимать пошлины за товар.

— Знаю. А информации из Аркана я не получу. Возможно… — онпомедлил, — ты мог бы помочь мне кое-чем другим?

— Кому морду набить? — спросил я. — Больше ничего неостается.

Политик засмеялся.

— Нет остается. Технология.

— Земля самая развитая.

— Не совсем. Есть, к примеру, Твердь.

— Запрещено перемещать из мира в мир неизвестные технологии.

— И чей это запрет? — Дима посмотрел на бутылку с вином, ноналил себе минеральной воды. — Тех, кто ставит на нас эксперименты? Как тыдумаешь, Кирилл, разумно ли одной морской свинке говорить другой: «Нельзяубегать из клетки, экспериментатор это запретил!»

— Неразумно. Но я боюсь, тут меня не поймут другиефункционалы.

Политик хмыкнул. Поиграл бокалом, сделал глоток. Сказал:

— Все то же самое… Когда я начинал заниматься политикой, ядумал, что могу чего-то добиться. И для себя, конечно же, и для всей страны. Идля всего мира в общем-то. А потом я узнал правду. Узнал, что и наши вожди, иамериканские президенты — все они в мире не главные. Что есть мастера. Чтовроде как они не правят… но к их мнению прислушиваются. Знаешь, воплощенныйкошмар русофила о масонах… Теперь стало понятно, зачем мастерам все это… Как тысчитаешь, могу я пойти к президенту и рассказать ему правду?

— Ну откуда мне знать, можете или нет, — сказал я. — Меня быне пустили, вас — не знаю.

— А если серьезно?

— Я не знаю. Быть может, на самом верху и так все и всёзнают. И никаких тайн вы не откроете. А если даже и откроете, то что? Устроятвсемирную облаву на функционалов? Будут термоядерными бомбами садить по башнями подвалам? Что это даст-то? Кто успеет, уйдут в другие миры. Остальныезатаятся. Вы же их от обычных людей не отличите.

— Вот что мне в тебе нравится, — с чувством сказал политик,— что ты до сих пор говоришь «их», а не «нас». Значит, воевать бессмысленно?

— Обычными методами — да. Все равно что кисель топоромрубить. Вот вы знаете, каковы возможности функционала-акушера? НатальиИвановой, к примеру?

— Нет.

— А ведь она скорее всего с Земли-один. Придете ее брать — ичто произойдет? Вдруг она зачарует самых суровых спецназовцев и прикажетатаковать вас? Вдруг ее даже атомный взрыв не берет? Обычные функционалыприкованы к какому-то зданию, к своей функции, а вот насчет нее я не уверен. Высил этого врага не знаете и узнать не можете. Вы даже не знаете, где они могутсидеть во власти. Придете к президенту с докладом — а он сам с Земли-один! — Япомедлил и добавил: — И откуда мне знать, кто вы такой? Политик Дима? А можетбыть, вы тоже функционал с Аркана? Проверяете меня на благонадежность,уговариваете нарушить таможенные правила?

Дима допил воду. Вздохнул и сказал:

— Вот теперь, Кирилл, ты понимаешь, что такое политика… Мнепора. О счете не беспокойся, все оплачено.

Уже в дверях он обернулся и сказал:

— Я не с Аркана. Я наш, земной. Но ты мне не верь, потомучто верить нельзя никому.

— Как говорил старина Мюллер в «Семнадцати мгновенияхвесны», — не удержался я, — «верить нельзя никому, мне — можно».

— Мюллеру, если хочешь, можешь верить. — Дима кивнул. —Мертвым можно верить.

Я посмотрел на закрывшуюся дверь, словно на ней должны былипроступить какие-то мудрые слова. Выпил еще вина.

Мне было жалко политика. Ни с какого он не с Аркана,конечно. Молодой, амбициозный, пытающийся найти волшебную палочку и, опираясьна нее, доковылять до самого верха власти. Национальная идея… ха. Какаянациональная идея у белых мышей в клетке? Кого пустят на опыты, кого на кормудаву, а кого оставят на размножение…

Волшебных палочек нет. Кончились.

В детстве я очень любил читать. Сейчас как-то меньше… ну,детектив иногда, фантастику, что-нибудь модное… А в детстве любил. Родителиприучили. Сказки, фантастику… Так что в волшебные палочки я тоже верю. И судовольствием бы вручил такую Диме — пусть попробует. Хуже не будет.

Или надо быть оптимистом? В том смысле, что может быть ихуже?

Допив вино, я отставил бокал в сторону. Да, странныйнапиток. Экзотический…

Я вдруг подумал, что сегодня утром родители должны быливернуться из Турции.

Три с лишним года я жил самостоятельно от родителей. Вобщем-то заслуга в этом только их. Сам я на квартиру копил бы еще лет десять.Они мне квартиру подарили и прямо-таки выставили из дома. Я вначале даже слегкаобижался — при всех бесспорных преимуществах отдельного житья. Потом посмотрелна друзей-приятелей, живущих с родителями, и понял, как были правы мои предки. Все-такижизнь с мамой и папой, если ты из школьного возраста вышел, человека портит. Тыможешь при этом зарабатывать неплохие деньги, можешь содержать родителей, ноесли ты остался жить в родительском доме — ты прекращаешь взрослеть. Принимаешьманеру поведения и жизни родителей. Консервируешься, становишься молодой копиейотца. А это только в крестьянской семье хорошо — и то лишь в отношении старшегосына. Недаром во всех сказках больших успехов добивается младший сын,отправляющийся куда глаза глядят счастья искать. Тысячи таких младших сыновей впути исчезают, но кто-то все-таки ловит свою синюю птицу. На крестьянскуюпашню, к трудолюбивому и обстоятельному старшему сыну, синие птицы не залетают…