Книга В тени славы предков - Игорь Генералов

Блуд тяжело поднялся по лестнице на стену, чувствуя какую-то нехорошую мелкую дрожь в ногах. Встав рядом с князем, сам был вынужден опереться на шершавый бревенчатый зубец заборола. Ярополк повернул к нему бледное осунувшееся лицо, голубые глаза горели нездоровым блеском; светлые, потемневшие от грязи волосы спутались и безжизненно лежали на плечах. Степенного великого русского князя было не узнать. Блуд усмехнулся про себя: сам, поди, не лучше. Воевода долго обдумывал в голове речь о том, как тяжело людям, что пора на что-то решаться, готов был привести пример с Доростолом, когда могучий Святослав первый не побрезговал просить мира у ромеев. Но Блуд, связанный с осаждёнными, слившимися и уравнявшимися за эти недели сидения невидимой нитью понимания, догадался, что лишние слова не нужны, и будто прочёл думы Ярополка, потому спросил просто:

— Ты помнишь, как мы познакомились с тобой, князь? Так же стояли на стенах Киева и смотрели на печенежский стан. Ты тогда спросил моего совета, а я ответил тебе.

— Давеча много думал, но Варяжке не мог сказать, а тебе молвлю, — решительно и как-то сурово произнёс Ярополк, прерывая воеводу. — Ради чего я обрёк на голод и смерть этот городок? При чём здесь люди, если это я не смог власть удержать? Всё кончено, и мне нужно признать поражение.

— Я помогу тебе взять мир с Владимиром, — ответил Блуд, с радостью подумав, что так просто вышло.

«Вот и всё!» — с горьким облегчением подумал Ярополк и, как будто благодаря Блуда за поддержку в решении, положил ему ладонь на плечо, несильно сжав.

В кругу нарочитых мужей, обносившихся и угрюмых от отчаяния, решение Ярополка было встречено молчанием. Блуд стоял рядом с князем, сунув пальцы за пояс и готовый едва ли не драться с тем, кто начнёт возражать. Варяжко, почти угадав, что за его спиной Блуд убедил князя к миру, ощерился, собираясь высказаться, но не успел: Ярополк твёрдо обрезал его:

— Я решил окончательно, нравится это кому или нет. Кто попытается отговорить меня, пусть лучше убьёт, ибо слушать советы я устал больше, чем стоны и стенания.

Князь редко говорил так, будто гвозди вбивал, и даже Варяжко остался при своём мнении, лишь посоветовал:

— Если Блуд мир обещал, то пусть сам идёт и договаривается. Тебе выходить не следует, пока Владимир слово не даст о том, что никого в Родене не тронет.

Совет был толковый, к тому же мало кто хотел брать ответственность унизительных переговоров о мире, и Блуда отправили из города одного.

По Красному сразу можно было сказать о плачевном положении в крепости: в изгвазданном летнике, пеший, с бело-серой мирной тряпкой. Ему самому было стыдно, когда сторожа у рогаток внимательно изучала княжеский знак на перстне — вендского сокола.

Владимир встретил его в своём шатре, сидя на походном раскладном стольце. Блуд видел Владимира мельком почти десять лет назад, когда тот был ещё совсем глуздырём. Воевода сразу наткнулся на жёсткий, с прищуром, взгляд серых княжеских глаз, будто пригвоздивший его на месте. Рядом с властной статью молодого князя как будто затенились сидевшие по правую и левую руку Добрыня, не сразу узнанный Блудом из-за высоких залысин, и златоволосый варяг. Владимир ответил на воеводское приветствие кивком головы, шелохнулись только по плечам длинные русые волосы, перехваченные по лбу и вискам широкой узорной золотой лентой. Усаживая гостя за стол, махнул правой рукой со звякнувшим на ней застёжкой тяжёлым серебряным запястьем, приказал налить пива.

— Ешь, пей, воевода! Поможешь мне увидеть Ярополка, я сохраню тебе твоё место при себе и жизнь всем, кто в городе. Приведи сюда своего князя.

— Что будет с ним?

Пиво быстро размягчило истощённое тело, ударив в голову, но Блуд тут же напрягся натянутой струной, увидев, как заходили на княжеском лице желваки. «Крут во младости младший Святославич, — подумал воевода, — такому палец в рот не клади!»

— Я слово дал хранителю нашего рода крови русской не лить более! — резко ответил Владимир. Блуд в свой черёд склонил голову в знак согласия.

Едва гостя спровадили, князь с Добрыней одновременно переглянулись и так же одновременно оба улыбнулись.

— Попался, сокол! — сказал воевода.

— В тебе дар провидца, вуй!

— Не нужно иметь большую голову с умом, чтобы догадаться, кого можно склонить к миру, — возразил Добрыня. — Кроме Блуда и Варяжки, Ярополк никого слушать не будет. Варяжко упрям и честен, а Красному Блуду есть что терять. Рано или поздно князь сдался бы нам.

— Что с парнями будет? — подал голос Кальв. Седмицы три прошло, как двое варягов из Ядара изнасиловали девку, убив при этом её отца. Троих за такое дело уже казнили: двух руян и упландца. Хёвдинг ядарцев Стейнар приходил просить за своих людей. Викинги находились под стражей, и Стейнар, не зная, что уготовили им князь с воеводой, надеялся, что их пощадят.

— Ты говорил с ними? — вопросом на вопрос ответил Владимир.

— Им всё равно, кого убивать, — сказал Кальв.

— В таком случае они не должны никому успеть рассказать о том, о чём их просили, — молвил князь, и в голосе прозвенела сталь.

Глава пятидесятая

Время было около пабедья, когда Блуд вернулся в крепость. Совет собрали не стряпая, выслушали воеводу. Варяжко, не дав Блуду закончить, топнул пыльным сапогом по земле:

— Нет и нет! Князя нельзя вести во вражье логово! Ну и что — его слово крови не лить? Я чую, что добром это не кончится!

— Владимир победитель, и он ставит условия! — рявкнул Блуд.

— Хватит! — остановил разгорающийся спор Ярополк. — Я пойду и восстановлю мир с братом! — И добавил мягче, пресекая всякие возражения: — Бог, в которого я верую, взошёл на Крест ради спасения всех людей. Я же иду всего лишь о мире договариваться. Как Богу угодно будет: кровью или унижениями искуплю грехи свои.

Бояре молчали с обречённостью людей, дождавшихся хоть какого-то конца. Когда начали расходиться, Варяжко надвинулся на Блуда, тихо молвил:

— Я знаю, что ты в руках Владимира. И если с князем случится что, запомни, воевода: я убью тебя!

Блуд выдержал взгляд молодого воеводы, не сказал ничего.

По крепости слух о восстановлении мира разнёсся быстро. Люди повеселели, засуетились. Ударило кожаное било, созывая народ на вече. Потянулись мужики, бабы с грудными детьми; теснясь плечом к плечу, слушали Ярополка, по-походному поднятого на щите:

— Спасибо вам, люди, за то, что приняли меня здесь, что вместе со мной выносили лишения. Благодарю тебя, Живобуд, за помощь твою. Простите меня за смерть, голод и жажду. Обещаю, что сегодня всё злое для вас закончится.

Ярополк в пояс поклонился, с трудом устояв на щите, — от голода кружило голову, да и сам щит колыхался под ногами. Народ недружно загудел, кто-то из дружины крикнул: «Слава!» — и среди кметей прошёл восторженный шелест. Блуд, искавший Колота, наконец, обрёл его, удивил неожиданной просьбой: