Книга Император открывает глаза - Дмитрий Колосов

Мудрец провел в лесу много лет. За все это время он ничуть не изменился, и это не могло не пугать. Он не старел ни лицом, ни телом, а в руках его по-прежнему таилась великая сила, которой мог позавидовать самый могучий воин. Случалось, и пугались. Случалось, и завидовали. Порой находились неразумные, которые пытались выведать у Мудреца секрет его вечной молодости и силы. Ведь для человека нет страха большего, чем страх старости и смерти. Мудрец не усмехался и ничего не отвечал на расспросы, а, если любопытствующий настаивал, прогонял его прочь. И горе тому, кто в гневе обнажал против Мудреца меч! Таких потом находили мертвыми с разрубленным наискось от шеи до бедра телом. И никто не сердился на Мудреца, и не пытался отомстить ему, если погибший приходился родичем или другом, так как все знали, что Мудрец – справедливейший из людей и никогда не поднимет меча первым. Россы научились этому правилу у Мудреца и были лучше своих отцов. Они научились еще многому и порой пытались почитать Мудреца, как бога, хотя и знали, что он непременно будет сердиться на них за это. И когда Мудрец обратился к россам за помощью, все мужчины племени Рось изъявили желание помочь ему. Но Мудрец остановил выбор на пяти братьях из рода Серого Медведя, известных своей силой и неустрашимостью.

– Пятерых вполне достаточно, для того чтобы помочь мне с моим делом, – сказал Мудрец.

Он велел братьям собираться, но перед тем, как отправиться в путь, вручил каждому из них по мечу, которые собственноручно выковал в небольшой кузнице, устроенной им при доме. Это были необычные мечи из тускло сверкающего металла. Каждый из этих клинков без труда перерубал надвое своих собратьев, изготовленных оружейниками племени Рось. Еще Мудрец сказал, что путешествие будет опасным и, возможно, никто не вернется домой. Но братья лишь усмехнулись на это. Они были воинами и не боялись смерти, ибо знали, что бояться того, что рано или поздно придет, столь же глупо, как пытаться отсрочить восход солнца.

Солнце взошло, и шестеро всадников двинулись в путь. Они скакали по равнинам, пробивались через непроходимые чаши, вступали в схватки с коварными недругами и дикими зверями. Мечам довелось славно потрудиться, а вечерами Мудрец рассказывал невероятные истории о людях и событиях, которых просто не могло быть. Он и сам не скрывал, что их никогда не было, и смеялся, видя, как вытягиваются в обиженную мину лица поверивших в его сказку братьев.

Время летело вскачь, и три дня тому назад путники достигли гор, за которыми, как уверял Мудрец, должны были лежать равнина и громадное соленое озеро, именуемое морем. Россы понимающе усмехнулись, когда Мудрец сказал им об этом. Они-то прекрасно знали, что вода не может быть соленой, если не бросить в нее соль. Но какому чудаку придет в голову бросать в озеро драгоценную соль, без какой невозможно придать похлебке вкус, а рыбе и мясу – долговечность.

Вот и сейчас варево было едва присоленным, но россы не замечали этого. Они привыкли именно к такой пище, а, кроме того, были слишком голодны, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. Столь же мало неудобств доставляла людям снежная крупа, которую швыряли закручиваемые горными склонами воздушные спирали с ближайшей вершины. Все пятеро работали ложками с почти животной яростью, и Мудрец не отставал от них. Если признаться, он любил поесть. Мерный стук ложек о края выточенных из дерева мисок разносился далеко по ветру. Он не мог не привлечь внимания одинокого волка, выскользнувшего из нагромождения осыпавшихся во время недавней лавины камней.

Горные волки значительно отличаются от своих собратьев, живущих в лесу или степи, но этот был необычен даже для здешних мест. Очень крупный, ростом с годовалого теленка, он имел неестественно вытянутую пасть, украшенную частоколом чудовищно-громадных клыков, два передних из которых в верхней челюсти были почти сросшимися. Глаза волка светились жутким фосфоресцирующим блеском.

Прислушиваясь к шуму, издаваемому людьми, волк неторопливо затрусил к костру. Движения его были по-кошачьи грациозны, лапы, отмеряющие мелкие шажки, напоминали пружины. Этому волку ничего не стоило одним прыжком перемахнуть через голову скачущей лошади.

Звуки становились все отчетливей. Вскоре к ним прибавились и запахи, а затем глаза волка различили расположившихся вокруг огня людей и темную массу лошадей, сбившихся в кучу чуть ниже по склону. Волк принюхался и недовольно чихнул. Аромат постной похлебки пришелся ему не по вкусу. Куда приятней был тонкий запах пота, исходивший от животных, а еще более притягателен был запах влаги, исторгаемый людскими телами. Влаги, которую выделяет через поры горячая кровь. Волк облизнулся и, давясь, сглотнул липкую слюну. Не в силах сдержать вдруг проснувшийся голод, волк поднял к небу узкую морду и оглушительно завыл.

Пробившийся сквозь стоны пурги звериный крик потревожил путников и их коней. Животные, захрапев, повскакали на ноги, братья дружно, словно по команде, прекратили жевать. Пять рук невольно провели по земле у левого бедра, проверяя, на месте ли меч. Лишь Мудрец продолжал безмятежно наслаждаться незатейливой трапезой. Его спокойствие придало россам уверенности, и они вернулись к еде. Только Дор, самый молодой и горячий, отставил миску в сторону.

– Пойду, погляжу, – сказал он, беря меч.

– Это волк, – лениво сообщил Мудрец. – Он не решится подойти к костру.

– Я все же пройдусь.

– Как хочешь. Только будь осторожен, не сверни себе шею.

Дор ничего не сказал и, быстро повернувшись, шагнул от костра. Темнота и снежная круговерть моментально поглотили юношу, оставив один на один с ночью, горами и подкрадывающимся зверем.

Волк заметил, как один из людей, прихватив меч, отошел от огня, и понял, чего тот желает. Человек хотел посмотреть в желтые глаза смерти. Волку не раз и не два приходилось сталкиваться с подобными безумцами, полагающими себя равными смерти. Волк ухмыльнулся, он прекрасно знал, что смерть сильнее. Волк был единственным, с кем смерть не могла совладать. Покуда мир полон людей со сладкой горячей кровью, волк был готов поспорить со смертью. Он медленно двинулся вперед, пряча глаза из опасения, как бы человек прежде времени не увидел их хищного блеска. Волк бежал по дуге, обходя свою добычу с таким расчетом, чтоб отрезать ее от огня и загнать поглубже в пургу. Он почти не сомневался в успехе, хотя и не мог не оценить мощную стать противника. С таким, если первый прыжок окажется неудачен, придется повозиться. Приглушенно рыкнув, волк напряг мышцы, проверяя их готовность к стремительному броску.

Человека и зверя разделяло не более двух десятков шагов, когда оба, не сговариваясь, замерли. Дор остановился потому, что никак не мог рассмотреть потревожившего покой путников хищника. Причина замешательства волка крылась в ином – тварь увидела более лакомую добычу. На горной тропе, ведущей со стороны перевала, противоположной той, откуда пришли сидевшие у костра люди, появился маленький силуэт. Ребенок! Он заблудился в метели и теперь, привлеченный светом, спешил к костру. Тело волка наполнила сладкая истома. Он много раз пил кровь детей и находил ее чрезвычайно вкусной. Незачем рисковать шкурой, вступая в схватку с сильным, вооруженным человеком, когда совсем рядом был беззащитный ребенок, с плотью, не испорченной дурной пищей и ядом похотей. Изменив направление бега, волк затрусил вверх по склону наперерез бредущему к огню силуэтику…