Книга Двери паранойи - Андрей Дашков

– Веселитесь, – посоветовал Виктор. – Скоро начнется шоу. Мы присоединимся к вам через полчаса.

И увел Макса с собой.

Я не успел возразить. Эта сучка Эльвира с размаху воткнула мне в шею шприц с какой-то гадостью и вогнала поршень до упора.

78

Полчаса – это всего лишь абстракция, символ в некорректном уравнении. По другую сторону знака равенства могут находиться секунды или годы.

* * *

…Ощущение было таким, словно меня мгновенно заморозили. Похоже на «флэш», но с огромным минусом. Я тщетно пытался сдвинуться с места или хотя бы сдвинуть с мертвой точки остекленевшее сознание. Голова налилась ледяной тяжестью, превратилась в задницу огромного Ваньки-встаньки, и я опрокинулся в сон – только мелочь весело зазвенела, посыпавшись из карманов.

* * *

Мне снилось, что у меня все о-кей. Прошел дождь из лунных дисков, и я начал движение прямо с того места, где Виктор обнюхивал Эльвиру. Надо было всего лишь раздвинуть руками желеобразный воздух и затолкать его в свои легкие. С этого момента я снова дышал, ходил, разговаривал…

«Шоу» быстро превратилось в хеппенинг в духе «театра жестокости» Арто, а хеппенинг оказался липким, как варенье, и уже не отпускал угодивших в него мух. Чем сильнее мы сопротивлялись наваждению, тем больше оно поглощало нас. Когда больных больше, чем здоровых, здоровым приходится совсем тяжко. Они лишены даже возможности отсидеться в психушке. Степень тупости или цинизма не имеет значения. Рано или поздно нарастающая угроза существованию заставляет действовать по правилам новой реальности. Впрочем, любое действие сводится к судорожным попыткам уцелеть.

Бесконечный сумеречный лабиринт дворца… Отдаленный и несмолкающий грохот барабанов… Гимны жрецов, чирикающих, словно издыхающие птицы… Удушливый кошмар, втиснутый в разветвленные каменные норы…

Третий день мистерий Осириса, хотя снаружи – неподходящий сезон умирания природы. Но спустя всего несколько тысяч ударов сердца о «снаружи» уже мало кто вспоминает.

Катарсис через преображение… Чумная философия, ищущая откровений и тайных мотивов на краю погибели… Толпы некрофилов и фетишистов, потерявших всякое представление о том, где остались их кормушки, погремушки и возлюбленные трупы, бродят среди собственных мумифицированных ночных страхов. Каждое тело – сегмент червя, переползающего внутри окаменевшей губки.

Время показывать истинные лица, но последняя маска – это кожа, а истинное лицо – улыбающийся череп. Или узор, который составляет намагниченная пыль, выстраиваясь вдоль силовых линий…

Я измерял на себе клинический эффект азартной игры «убей меня нежно». Для босса это всего лишь еще один сумбурный сон. Как выяснилось, он тоже стал жертвой коллективного бессознательного. Его занятие – бальзамировать покойников и целые измерения. Заново придавать им форму на компьютеризированных и электрифицированных подмостках четырехтысячелетней давности.

Подразумевается, что жизнь – страшная штука, но это доходит до самой печенки только тогда, когда ее вырезают ржавым кухонным ножом.

Уже через пару часов я заблудился в этом проклятом Луна-парке для жертв массового гипноза. Могучая кучка распалась на чахлые индивидуальности. Эльвиру я потерял во время жертвоприношения «безрогого козла». В приступе кровожадности она отстегнула несколько тысяч «зеленых» за то, чтобы лично перерезать ему глотку опасной бритвой (сумма включала в себя стоимость утилизации зомби). Фариа и Верка откололись чуть позже, смытые волной ритуального шествия с гробом, возглавляемого диксилендом, который наяривал импровизации на тему «Возьми пять».

Я рыскал в поисках Ирки или хотя бы Макса – иногда в кромешной тьме и непременно с риском для жизни. Питаться приходилось похищая с лобных мест мясо сомнительного происхождения; при этом поблизости частенько оказывались старые знакомые из «Националя» и «Трех семерок», которые живьем сдирали кожу с мечтательных девушек. У человечины всегда был горький привкус – вероятно, результат разлития желчи. В угарной атмосфере я пытался не забыть о диске с записью суицидального кода, который все еще обретался в моем нагрудном кармане. Я все искал, куда бы его вставить, – примерно так же, как генеральская вдова стремилась найти применение лишней свечке. Это стало почти навязчивой идеей.

Оторвавшись от банды амазонок, желавших испытать мою стойкость при помощи молодых побегов бамбука, я очутился в глухом уютном тупичке, где голодные крысы пищали, сношались и грызли кабели. Тут я наткнулся на компьютерный терминал, замаскированный под алтарь. Новые варвары уже заляпали его кровью и спермой, но микропроцессорный свинопас еще функционировал. Надо было только разобраться с идеограммами, обильно рассыпанными по экрану.

Через терминал осуществлялся доступ на другие уровни дворца; он же запускал в и без того замусоренный лабиринт голографических призраков.

После этого жить стало еще смешнее. Дублированию подверглись все, прошедшие через сканирующие ворота с изображением зеленой мумии. Началось настоящее паломничество к воскресающему фетишу. Ситуация вышла из-под контроля. Повсюду витали бессмертные копии, сотканные из фотонов, и от этого дворец напоминал питомник привидений при райской канцелярии, в котором вдобавок экономили электричество.

Я получил доступ к полной картотеке «номеров». Их общее количество возросло до ста двадцати. Я безмерно обрадовался, когда увидел на экране мою куколку, хотя и в сомнительном ракурсе. У Ирки был третий номер, что, судя по всему, означало скорый выход на заслуженный отдых.

Я сделал вызов. Состоялся краткий диалог с мертвой электронной головой, которая двигала губами почти так же, как Савелова. «Номер третий» была занята, но освобождалась через полтора часа.

Тогда я достал из кармана диск…

Приготовился…

Глубоко вдохнул…

Вставил в аккуратный прямоугольный ротик дисковода. Жри, скотина!..

Через полминуты вирус был в системе.

* * *

Вначале мало что изменилось. «Инкубационный период» занял несколько часов.

Призраки-двойники заменили выбывших из игры, что сильно затрудняло селекцию. В одной из бесчисленных спален мне на глаза попалась Верка, подцепившая папашу Гамлета и обучавшая его курению в затяжку. Я держался подальше от ворот, но где гарантия, что эти ворота – единственные?..

Жажда, сильнейшая жажда мучила меня после того, как я поел парного мяса. Долго бродил я, смурной и усталый, в тщетных поисках воды. И наконец услышал журчание ручья. Оказалось, фальшивое.

Завернув за угол, я наткнулся на человека, который сидел возле динамика, издававшего водопойные звуки. Придурок проткнул купол металлической трубкой и сосал через эту соломинку воображаемую жидкость. Утолял жажду. Судя по его виду, ему было лучше, чем мне. Я подыхал от обезвоживания и начинал догадываться, откуда свалился на мою голову умирающий итальяшка.