Книга Посольский город - Чайна Мьевилль

— Как будет на Языке «тот»? — спросила я Брена. — Ну, «вон тот». — Я ткнула пальцем. — «Какой стакан ты хочешь? — Вон тот».

— Каждый раз по-разному. — Он взглянул на стакан у конторки. — Если говорить вон о том, то можно сказать…

— Нет, я не имею в виду конкретно вон тот, я говорю вообще, тот. — Снова тыкаю пальцем. — Или вон тот. — Двигаю рукой. — Самая идея «тотности».

— Такого слова нет.

— Нет?

— Конечно, нет.

— Так я и думала. Тогда как же различить вон тот стакан, тот и тот? — Я по очереди ткнула в каждый из них пальцем.

— Можно сказать «стакан рядом с яблоком, и стакан с трещинкой в донышке, и стакан с осадком от вина». Ты же знаешь. Зачем ты спрашиваешь? Этим азам тебя учили, разве нет?

— Учили, — ответила я. Посидела тихо. — Много лет назад. — Я снова говорила в годах, а не в килочасах. — Но если бы ты переводил мне с ариекайского «стакан рядом с яблоком и стакан с осадком от вина», ты бы, скорее всего, сказал «тот стакан и вон тот». Иногда перевод мешает понимать правильно. Я неважно понимаю по-ариекайски. Может, это меня сейчас и выручает.

— Перевод всегда мешает понимать, — сказал он. — Что ты задумала?

— Сколько у нас ещё дней? — спросила я. — Ты успеешь связаться с ИллСиб? И с другими? С кем сможешь? — Он сощурил глаза, но кивнул. — Нам надо уходить. Попроси ИллСиб или кого-нибудь ещё связаться с Испанской Танцовщицей и с остальными. Я буду… — Я остановилась. — Я не знаю, — сказала я. — Я не знаю, будет ли… Может, я смогу рассказать всё Келу.

— Расскажи мне, — сказал Брен. — Я думал, ты отчаялась.

— И я тоже так думала.

— Так в чём дело? Расскажи.

Я рассказала. И испортила ему удовольствие от развязки, но вам не испорчу, не скажу.

Брен кивал, слушая мой так называемый план — на самом деле это была не более чем интуиция и надежда — а когда я закончила, он сказал:

— Нет, Келу об этом рассказывать нельзя. — Он тронул меня за подбородок, обнял, и на мгновение я как будто отдала свою тяжесть ему. И это было здорово. — Никак нельзя.

— Но мы же пытаемся всё наладить, — сказала я. — А ЭзКел совсем не глупы.

— Дело не в том, глупы они или нет, — ответил он. — Дело в том, кто они и за что выступают. Может быть, Кел разглядит причину. Может быть. Но мне так не кажется, а тебе? Ты в самом деле хочешь рискнуть?

— Если мы уйдём, он всё равно узнает.

— Да. И будет видеть в тебе врага. И совершенно правильно. Не думай, что он — они — не найдут времени, чтобы попытаться нас остановить.

— Ну ладно, — сказала я. — Буду врагом.

Он улыбнулся.

— А что ещё нам остаётся, Ависа?

Рука в руке мы повернулись к экрану, на котором пленные безъЯзыкие переминались с ноги на ногу в комнате под присмотром камер. Момент для нашей ссылки был самый подходящий, ведь мы всё равно готовились отправиться в изгнание. Мы видели, как два ариекая, захваченных нашими правителями, двигаются не совсем как одно целое, но всё же довольно связно; исходя не из плана, а из знания друг друга; как некая общность.

23

Я всё ещё представляла некоторый культурный интерес. То же и БренДан, свободный разделённый, смутьян, официальный диссидент. Если мы исчезнем вместе, люди заметят. Кроме того, за нами и так уже могли следить. Вот почему в следующий раз, в последний раз я пошла в город без него.

Пока комитет суетился, а Кел отнимал у него остатки власти, на улицах царило смирение. Неся эоли и припасы, я шла по улицам моего ставшего таким маленьким городка и с удивлением наблюдала нередкие группы гуляющих. Некоторые сменные родители, играя с детьми, видели, что я смотрю, ловили мой взгляд и даже понимали содержавшуюся в нём боль, но сознание того, что это их последняя прогулка с ребятишками, нисколько не уменьшало их удовольствия.

На улицах встречались констебли, но делать им было особенно нечего, только ждать войны: за порядком они следили без особого рвения. Например, они не разгоняли прозелитов, всех этих трясунов, плясунов, прыгунов, болтунов и прочую братию, которые то обрекали нас на проклятие, то даровали нам спасение, каждый согласно своей вере. На них, в том числе и на самых отчаянных, смотрели не как на угрозу или помеху общественному спокойствию, а всего лишь как на бродячих актёров. Люди дразнили их, а те продолжали выказывать собачью преданность каждый своей вере.

Мне хотелось задержаться и пригласить кого-нибудь из них посидеть со мной в кафе, где выпивку давали даром или под долговые расписки, которыми мы вежливо обменивались друг с другом, словно фантами в игре. Обычная тоска: может, когда-нибудь я так и сделаю. Уходить или уезжать всегда грустно. Я вышла из Послограда недалеко от того места, где Симмон, Йогн, другие дети и я затаивали когда-то дыхание и где я коснулась привязи дома. Коридорами пограничного здания я вышла наружу одна.

На моей карте были помечены колонии на территории города ариекаев, и каждая снабжена комментарием согласно новейшей информации, которую смог раздобыть Брен. 1. Центр. Кора/Сайгисс. Лояльны. Слева от меня. 2. Статус неопределённый. 3. Участвовали в ополчении, но в контрах с Кора/Сайгисс. 4. Коммуналисты? 5… и так далее. Я знала, что все указанные границы проницаемы. По мере приближения абсурдов полисы всё больше напоминали острова: политические решения, которые их элита принимала между дозами, их культуры, складывавшиеся в том же режиме, всё сильнее отличались друг от друга, а улицы между ними становились всё опаснее. Так что я шла по опасной территории.

Первые несколько сотен метров рядом со мной то и дело шмыгали альтброки, раздавался свист птичьих крыльев, жужжание насекомых. Местность, по которой я шла, находилась под властью местной фауны, каждый представитель которой имел по два имени: одно на наречии Послограда, другое — на Языке. Я замерла, пропуская зверя размером с собаку, которого мы называли браунганом, а ариекаи именовали по-разному в зависимости от каких-то его таксономических особенностей, сути которых мы не улавливали. Он перебежал мне дорогу развязной походочкой уличного хулигана. Над головой пролетал мусор и биомашины, частью одичавшие, частью с седоками-ариекаями.

Я ориентировалась в иммере, но тут едва не заплутала. На ничейной земле было опасно, но в посёлках, где мне будут грозить не случайные вспышки безумства со стороны конченых наркоманов, а регулярная охрана границ, опасность могла оказаться ещё серьёзнее. Чувство клановости обитателей разных территорий заставляло их враждовать между собой. Не раз, спрятавшись за костью мёртвого дома или кучей мусора, я наблюдала стычки на почве межплеменной розни.

От страха моё дыхание участилось. Обогнув какой-то завиток, из-за которого уже слышалось урчание кишок ближайшего района, я встала как вкопанная. Передо мной были двое мужчин.

Увидев меня, они подняли винтовки. Забрала эоли скрывали их лица. Я замерла, настолько неуместными показались мне терранские фигуры в этом окружении, но вовремя спохватилась и отскочила в сторону раньше, чем они выстрелили, так что пули ушли в желудочек или тупик прямо за моей спиной. Я побежала. Слышно было, как они топочут за мной. Я нырнула под висячие растения, затаилась. Я стиснула зубы, моё сердце бешено колотилось.