Книга Фарландер - Кол Бьюкенен

Улица, по которой шел Нико, была застроена одинаковыми, почти неотличимыми один от другого домами. Из распахнутых окон доносились голоса и прочие звуки, свидетельствовавшие о некоей активности. Заглянув в одно такое окно, Нико обнаружил похожее на мастерскую помещение, просторное и пыльное. Сотни людей, преимущественно женщины и дети, сидели рядами на ковриках, выполняя повторяющиеся движения, смысл которых был ему непонятен. Несколько детей подметали пол и собирали мусор, взрослые же мужчины таскали по проходам тележки, нагруженные каким-то материалом. Одни из сидевших бросали в тележки продукты своего труда, другие же, наоборот, выхватывали эти вещи. Расхаживавшие взад-вперед надсмотрщики покрикивали на работников. Постояв с минуту, Нико пошел дальше. Серезе видно не было. Похоже, он окончательно ее потерял.

Возвратиться в хостильо? Нико представил их крохотную комнатушку, представил, как будет сидеть там в одиночестве, мучиться от безделья и заново переживать события прошлого вечера, и ему стало не по себе от одной только этой мысли. Раз уж представилась такая возможность, почему бы не прогуляться, пусть даже улицы и выглядят не более заманчивыми, чем их хмурая келья.

Через некоторое время городской ландшафт изменился в лучшую сторону: тихие, обсаженные деревцами улочки, небольшие плазы с закусочными и мягко шумящими фонтанами. Изменилась и сама атмосфера: лихорадочная, суматошная активность, свойственная кварталам восточных доков, заметно спала. И все же Нико по-прежнему чувствовал себя чужаком в этом городе. Здесь не было ничего такого, с чем он мог бы соотнести себя, ничего, к чему с теплотой узнавания устремился бы взгляд. Все окружающее отталкивало и пугало — не только иного масштаба архитектура, но и поведение горожан.

В Бар-Хосе незнакомые люди по крайней мере разговаривали друг с другом. Торговцы с готовностью улыбались покупателям, разгоряченных спорщиков всегда вовремя разнимали. В изнуренном войной городе — вопреки или, может быть, благодаря ей — сохранялся дух согласия, единения, понимание общей судьбы и цели, отодвигавшее на второй план веру, религию, убеждения, дружбу. Здесь же в горожанах чувствовалось что-то хмурое, мрачное, враждебное. Как будто всем им многое пообещали — и даже, да, предоставили, — но они стали ощущать себя еще более обделенными и неудовлетворенными.

Возможно, глазу просто недоставало зелени и пространства в противовес гнетущей бесконечности бетона и кирпича. Подчиняясь внезапному порыву, Нико остановил пробегавшего мимо мальчишку и спросил — надеясь, что паренек не уставится на него растерянно и не отделается отговоркой, что, мол, ничего такого здесь нет, — как пройти к ближайшему парку.

Расчет оправдался, и юный горожанин в двух словах объяснил, что парк не только есть, но и находится буквально за углом следующего квартала. Последовав его указаниям, Нико и впрямь увидел перед собой небольшой зеленый уголок, окруженный черной железной оградкой. Глаза его радостно вспыхнули. Прибавив шагу, он прошел через ворота по посыпанной гравием дорожке. Открывшийся пейзаж был по-своему интересен; удивляло лишь практически полное безлюдье. Кто-то, присев в кустах, справлял нужду; на заросшей высокой травой полянке лежали, раскинувшись, пьяные.

Выбрав местечко подальше от этих любителей природы, Нико сел под высокое одиночное дерево и, обратившись лицом к слабеющему солнцу, постарался расслабиться.

Он закрыл глаза и представил, что вернулся домой, н Хос, и сидит на вершине лесистого холма, поднимающегося за принадлежащим матери крохотным участком.

В такие дни Нико частенько уходил из дому в сопровождении верного Буна, с заплечным мешком, в котором лежала буханка свежеиспеченного киша, кусок сыра, фляжка с водой, манок, моток лесы и несколько рыболовных крючков. Он уходил от рутинных проблем, пыхтя и потея, карабкался по склонам, вдыхал чистый и прозрачный воздух, и с каждым шагом на душе становилось легче, а проблемы отступали. Развеселившийся Бун носился туда-сюда, вынюхивая кроликов, мышей и прочую живность, за которой можно было побегать.

Иногда, когда уморившийся Бун растягивался на согретой солнцем травке, Нико удил рыбу в холодных горных озерцах, одну за другой вытаскивая радужных форелей, которых с гордостью вручал потом матери, готовившей рыбу на ужин. Будучи в более созерцательном настроении, он находил обломок скалы над глубоким прудом и устраивал рыбалку с камешками. Бросая маленький камешек, Нико внимательно наблюдал за тем, как он погружается в воду. Изредка случалось так, что какая-нибудь неразумная рыбешка выскакивала из своего тайного убежища и бросалась к камешку, приняв его за поживку, и тут же устремлялась прочь. Рыбалку с камешками Нико устраивал не ради улова, но исключительно ради интереса и увлекался ею настолько, что забывал о времени.

Если время еще оставалось, Нико поднимался на самую вершину одной из ближайших гор. В таких случаях он не обращал внимания ни на усталость, ни на голод, ни на сбитые ноги и часто вспоминал отца, который исходил в одиночку едва ли все окрестные леса и облазил все более или менее заметные вершины. Забравшись на вершину, Нико в изнеможении падал на землю рядом с Буном и еще долго лежал, дожидаясь, пока придет в норму дыхание и успокоится сердце. Он лежал, вбирая в себя всю ширь лугов и лесов, необъятный простор зеленовато-синего моря и бездонную глубину голубого неба. Там, в вышине, он пил соленый воздух. Там кожу холодил легкий ветерок. Там Нико ощущал себя в мире со всем миром, там его жизнь попадала в правильное русло, оттуда проблемы выглядели мелкими и бессмысленными. На вершине к нему приходило осознание, что страхи и волнения, надежды и желания преходящи и существуют только в тот или иной момент времени. Он заглядывал в глаза Буну, понимал, что псу уже знакомо это состояние, и завидовал ему.

— Привет.

Голос пришел из настоящего, куда вернулся, просто открыв глаза, и Нико. Цветоощущение восстановилось не сразу, так что поначалу он видел только зеленый силуэт на фоне неба. Нико выгнул шею и прикрылся от солнца ладошкой.

Серезе притворно нахмурилась.

— Ты занял мое место, — сказала она, не дав ему и рта раскрыть.

— Что?

— Ты на моем месте, — повторила Серезе.

Нико растерянно улыбнулся и посмотрел на рассеянных по маленькому парку пьяных.

— А, понял. Ты часто здесь бываешь, да?

Девушка опустилась рядом и даже подтолкнула его, освобождая место под деревом. Он почувствовал жар ее тела и ощутил легкую дрожь, как будто по позвоночнику пробежали пальцы.

— Мы остановились неподалеку, — объяснила она. — Отец не захотел, чтобы я поселилась в одном с ними хостильо возле доков, и мы все перебрались в заведение поприличнее. Сейчас они сидят и обсуждают какие-то планы. Такая скука. В общем, я решила прогуляться, найти тихое местечко, посидеть на солнышке. — Она огляделась и покачала головой. — Вот и нашла.

Достав из кармана коричневую самокрутку, Серезе чиркнула спичкой, прикурила, затянулась и выдохнула. Запах травы хазии пощекотал ноздри.

—Хочешь? — Она протянула ему самокрутку.