Книга Трещины и гвозди - Элин Альто

не верит, что у нее есть шансы.

Но она оказывается в машине Мартина Лайла и дает шанс ему, дает шанс себе – впервые поверить, что кто-то жалеет о брошенном ноже и заслуживает искупления. Тем более что кроме этого шанса у нее ничего больше нет. Только шанс. И только правда.

– Пойдешь со мной? – тихо спрашивает она, надеясь, что Лайл не услышит вопроса вовсе, что он затеряется где-то за шумом двигателя, скрипом колес по асфальту или гулом чужих мыслей.

Но Лайл слышит все.

– Да, – отвечает Мартин. Пикап останавливается на парковке, шум двигателя затихает, и они не выходят из машины еще несколько минут, ожидая, пока Адрия решится.

А потом, когда она наконец заставляет себя поверить в свой шанс, растерянные и сбитые со всех своих ориентиров, вдвоем они входят в полицейский участок.

Еще прежде чем Адрия отворяет дверь дома, она слышит, как знакомые грозные голоса сотрясают стены ранчо. Привычное запустение и тишина, не считая нервного собачьего лая, сменяются грязными ругательствами и проклятиями. Кричит в основном Аманда:

– Черт бы тебя побрал! – Тетя не сдерживается в эмоциях, и ее голос буквально звенит: – Ты можешь сделать хоть что-то?!

– Я сделал достаточно. – Адам не так эмоционален, пусть и говорит гораздо громче обычного. – Отсидится, поймет больше. Может, и ты поймешь.

Адрия догадывается, что разговор о ней, но все же раскрывает входную дверь, не имея ни достаточного количества сил, ни желания выслушивать все это дальше, оставаясь сторонним наблюдателем. В конце коридора Аманда грозно нависает над кухонным столом, упираясь в него ладонями, а Адам облокачивается на стену, сложив руки на груди.

Они замечают ее не сразу, поэтому Аманда вновь скалится родному брату в ответ:

– Такого ты ей желаешь? Не заметила, чтобы ты что-то понял, когда вышел! Много тебе это дало?!

– Я, по крайней мере, не прохлаждался здесь все это время, строя из себя мать Терезу.

Адрия не видит лица отца, но слышит в его голосе острое пренебрежение, которое задевает и режет ее где-то внутри. Но слишком вымотанная этим днем, допросами детектива и своими эмоциями, она лишь шагает вперед, из полутьмы коридора ступая в свет кухни. Аманда собирается высказать что-то еще, но замечает за спиной Адама племянницу и меняется в лице.

Адрия встречает ее взгляд вымученным кивком, который больше выглядит так, будто на пару мгновений ей становится невыносимо тяжело держать собственную голову, и та резко падает вниз. Не дожидаясь слов ни тети, ни отца, она заговаривает первой, желая прервать бессмысленные баталии:

– Я была в полиции, – тихо звучит ее голос. – Рассказала им… Всякое. И Мартин рассказал.

Не особо задумываясь, говорит ли о чем-то Адаму или Аманде это имя, она продолжает:

– Они будут проверять все обстоятельства. Все, что произошло ранее. Соцсети, то видео и все, – Адрия устало вздыхает, – прочее.

Аманда изучает племянницу растерянным взглядом, а Адам оборачивается, по своему обыкновению глядя будто бы сквозь нее. Если эмоции тети написаны у нее на лице черным по белому, то понять, что в этот момент думает Адам Роудс, та еще задача. Но Адрия даже не пытается ее решить, она неловко пожимает плечами, как бы оканчивая свою речь беззвучной фразой: «Как-то так».

– Ты сотрудничаешь с копами?

Его вопрос звучит будто бы вырванным из совсем других обстоятельств, других условий, в которых над его дочерью не нависает угроза уголовного преследования. Словно это вопрос о том, болеет Адрия за одну футбольную команду или другую.

Адри резко хмыкает на выдохе. Адаму вновь удается полоснуть где-то глубоко внутри нее, но теперь эта боль кажется такой далекой и ненастоящей, что даже не заслуживает внимания. Фантомная боль от несуществующей конечности, которой ее давно лишили. Или, скорее, ее никогда и не было.

Аманда гневно вскрикивает на брата:

– Не смей качать здесь свои тюремные правила! Адрия права!

– Она выставляет себя на посмешище, – рычит Адам Роудс, вновь обращаясь к сестре, будто Адри в этой комнате и вовсе нет.

– Она защищает себя! Это то, чего не можешь и не будешь делать ты!

– Я не защищаю тех, кто не может защитить себя сам, – холодно отрезает он.

– Ты вообще ничего не делаешь, – точно бешеная кошка, Аманда вся напрягается, шипит слова, а затем надвигается на Адама. – Только и прячешься в своей псарне, а потом приходишь сюда учить нас жизни, черт тебя дери! Если не можешь и не собираешься сделать хоть что-то, хотя бы не мешай!

Несколько долгих секунд они сверлят друг друга взглядами. Аманда щерится, застывая в метре от брата. Адрия так и стоит посреди коридора, безмолвно глядя на разворачивающуюся сцену.

Наконец Адам отвечает:

– Ранчо я не продам. Можешь возиться с Адрией сколько тебе вздумается, нянчиться, играть в дочки-матери. Но я и не подумаю раскошеливаться только из-за того, что она вляпалась в проблемы.

– Пошел ты, – шипит Аманда. И Адам, слабо качнув головой, действительно уходит. Аманда с Адрией наблюдают, как он отталкивается от стены, не удостаивая дочь и взглядом, а затем уходит в гостиную и под скрип половиц неспешно скрывается на втором этаже.

Аманда резко опускается на кухонный стол, точно надламывается какая-то ее внутренняя опора, но не желая показывать этого, она скрывает лицо за ладонями.

Адрия так и не шевелится, пытаясь нащупать внутри собственные реакции, чувства или эмоции в ответ на слова Адама, но не находит ничего. Только пустота звенит внутри, и на этот раз эта пустота кажется не выжженной и безжизненной, а умиротворяющей. Как в тихой комнате, где никого нет и ничего не происходит, так и в отношении отца в душе Адрии безупречно тихо. Ни страха, ни сожаления, ни обиды или даже злости – все будто бы вымыло еще раньше, и теперь впервые Адрия глядит на бесконечное ничто, пытаясь осознать его объем и суть.

Она чуть хмурится, медленно поднимая взгляд от пола, и наконец замечает, как тело Аманды судорожно вздрагивает, а тихие-тихие всхлипы едва различаются в тишине дома. Недолго думая, Адрия проходит в глубь кухни, медленно оседает на стул и кладет ладонь на спину тети. А затем упирается лбом в плечо Аманды и застывает, не находя в себе сил ни пошевелиться, ни разорвать касание.

Вместе они еще долго сидят на кухне, неспособные найти нужных слов друг для друга, но лишь чужого присутствия рядом оказывается достаточно.

Глава 44

Мартин

Спустя неделю

– Что делаешь? – Мартин опускается на диван в гостиной рядом с Итаном, и младший брат